Самый загадочный блогер россии. Самые известные теракты в ссср, о которых тогда мало кто знал Расцвет национализма в Армении

8 января 1977 года в московском метро произошел теракт. В 17.33 в поезде, находившемся на перегоне между станциями «Измайловская» и «Первомайская», прогремел первый взрыв. Был час пик, в метро были дети, возвращавшиеся с родителями с новогодней елки.

Станции «Первомайская», «Измайловская» и «Щелковская» тут же закрыли, людей эвакуировали.

Взорванный состав был подан на «Первомайскую», и пассажиры поездов, следовавших через станцию без остановки, видели развороченный вагон и окровавленных людей на платформе.

Следующие бомбы взорвались на поверхности. В 18.05 сработала бомба в торговом зале продуктового магазина №15 Бауманского райпищеторга на улице Дзержинского (ныне Большая Лубянка). А спустя еще пять минут — около продовольственного магазина №5 на улице 25 Октября (ныне Никольская). Всего в ходе теракта погибли семь человек, еще 37 получили ранения различной тяжести.

СМИ молчали о трагическом происшествии, но по Москве моментально разнеслись слухи о сотнях погибших, сея панику среди жителей города.

Организаторов теракта искали более полугода. Поисками занимались лучшие следователи прокуратуры, МВД и КГБ СССР. За это время они опросили более 500 свидетелей, однако никто из них не смог четко описать внешность предполагаемых террористов. Поэтому полагаться приходилось на вещественные доказательства.

Один из членов следственной группы, Аркадий Яровой, вспоминал: «Наш начальник отделения Николай Марковский, который руководил следственными действиями, распорядился снять и растопить весь снег с крыши Историко-архивного института, который располагался на улице 25 Октября рядом с местом взрыва. Многие ворчали, считая это сумасбродством.

Между тем именно с крыши была снята маленькая стрелочка от будильника производства Ереванского часового завода, которая позже в совокупности с другими вещдоками и вывела нас на преступников».

Также эксперты установили, что электросварка бомб была проведена электродом с фтористо-кальциевым покрытием, который использовался только на военно-промышленных комплексах. Это значительно сужало круг поисков.

Новые улики были получены в октябре 1977 года. Та же группа террористов прибыла на Курский вокзал и, взяв билеты на поезд Москва - Ереван, покинула здание, оставив в зале ожидания сумку с бомбой. Ее обнаружил один из пассажиров. Заглянув внутрь и увидев провода и часовой механизм, он сообщил о находке в дежурную службу милиции. Во время осмотра сумки следователи нашли куртку с нашивкой из Еревана и шапку, на которой было несколько черных волос.

Ориентировку передали на все железнодорожные вокзалы и в аэропорты страны в направлении Закавказья. Милиция искала кудрявого брюнета без верхней одежды. Они нашли его в поезде Москва - Ереван на границе Грузии и Армении. Мужчина был в спортивных штанах от того же костюма, что и куртка. Документов, верхней одежды и других вещей при нем не было.

Это был один из террористов, Акоп Степанян. Он ехал вместе со вторым членом группы, Завеном Багдасаряном. Во время обыска их квартир следователи нашли детали новых взрывных устройств. Организатором теракта преступники назвали Степана Затикяна.

У Затикяна была семья — жена и двое маленьких детей. Он работал на Ереванском электромеханическом заводе.

Еще студентом он создал подпольную Национально-объединенную партию Армении, выступал за независимость республики и распространял листовки с протестами против «российского шовинизма».

Степанян и Багдасарян были его соседями и тоже состояли в партии.

Судебный процесс над террористами проходил с 16 по 20 января 1979 года. По приказу Андропова был снят документальный фильм об этом суде. На записи слышно, как Затикян произносит на армянском:

«Передайте людям, что это были последние слова Степана: «Месть, месть и еще раз месть».

Все террористы были признаны виновными и приговорены к смертной казни. Приговор был приведен в исполнение 30 января 1979 года.

Однако с приговором согласны были не все. В частности, академик Андрей Сахаров писал Брежневу, что «есть веские основания опасаться, что в этом деле имеет место судебная ошибка или умышленная фальсификация.

Затикян не находился в Москве в момент взрыва в метро — много свидетелей могут подтвердить его алиби; следствие не проявило никакой заинтересованности в выяснении этого и других важных обстоятельств. Суд без всякой к тому необходимости был полностью закрытым и секретным, даже родственники ничего не знали о его проведении. Такой суд, на котором полностью нарушен принцип гласности, не может установить истину».

В книге «Воспоминания» он писал: «О своем письме Брежневу я сообщил по телефону иностранным корреспондентам и в агентства. Через час или два начались звонки в нашу квартиру. Звонившие обычно говорили, что они присутствовали на суде над террористами, которых я защищаю, и выражали свое возмущение моей позицией защиты убийц.

Форма, в которой это говорилось, в разных звонках была различной: иногда это было только сожаление по поводу моей неосведомленности и наивности, иногда ирония, насмешка (психологически очень странная в данной ситуации), иногда — гневное возмущение, угрозы расправиться со мной самим. Я пытался задавать звонившим мне, якобы присутствовавшим на суде, вопросы, но большинство из них оставалось без ответа (например, когда был суд, под чьим председательством)».

После заявлений Сахарова в газете «Известия» было опубликовано направленное против него письмо «Позор защитникам убийц».

Публикация вызвала поток писем с оскорблениями в адрес Сахарова и прямыми угрозами убийства.

Не только Сахаров придерживался версии о невиновности осужденных. Так, полковник первого главного управления КГБ СССР Олег Гордиевский считал, что на осужденных просто повесили дело за неимением других подозреваемых. А журналист Сергей Григорьянц, бывший политзаключенный и советский диссидент, в книге «Полвека советской перестройки» утверждал, что взрывы были организованы по приказу Андропова.

8 января 2017 года исполняется 40 лет со дня одного из самых страшных преступлений армянских националистов, совершенных на территории тогдашнего СССР. В этот день, 8 января 1977 года, в Москве была осуществлена серия террористических актов, в результате которых 7 человек погибли, 37 получили ранения. Лучшим сыщикам МВД и КГБ СССР довольно быстро удалось выйти на исполнителей терактов. Ими оказались уроженцы Армении Затикян, Степанян и Багдасарян. Сегодня мне хотелось бы напомнить читателям о тех терактах, событиях им предшествовавшим, а также о ходе расследования.



Слева направо: Акоп Степанян, Степан Затикян, и Завен Багдасарян

Как известно, Советский Союз с его официальной идеологией «пролетарского интернационализма», предполагавший равноправие всех проживающих в стране народов, формально-правовое равенство и внутренний социально-культурный суверенитет абсолютно всех национальных государственно-административных образований в составе страны, позволявших сохранять и приумножать этническую самобытность своих граждан, являлся страной, где людей не различали и не разделяли по национальному признаку, в которой, казалось бы, не было никаких внутренних причин возникновения и развития националистического радикализма и экстремизма, крайней формой проявления которой является терроризм. Дружба народов, взаимное обогащение этнических культур и языков в СССР не было пустой декларацией, а являлось на общесоюзном, республиканском, региональном и даже местном уровне нормой по- вседневной обыденной жизни.

И только в Армянской ССР плохо скрываемый от политического руководства страны национализм на грани шовинизма был нормой жизни. Совершенно очевидно, что подобное положение дел было естественным и закономерным следствием традиционного этнического менталитета национального большинства жителей этой бывшей советской республики, уходящего своими корнями в те не столь уж и далекие по меркам истории времена, когда армяне еще не были народом или даже этносом, а представляли собой полиэтничную религиозную секту армяно-григорианского вероисповедания, проживавшую в рассеянии среди мусульманских—тюркских и арабских—народов на всем пространстве Передней Азии, не составляя ни в одной стране исламской ойкумены ни религиозного, ни национального большинства. Стремление к обособлению в чуждой для них среде в целях сохранения своей самобытности за несколько столетий стало частью их этнопсихологии, условием самоидентификации, и поэтому нет ничего удивительного в том, что полувековое присутствие советской власти на территориях компактного проживания армян в Закавказье объективно не могло трансформировать на интернационалистский лад менталитет армянского народа, но даже как-то скорректировать его в этом направлении. Армяне, будучи советскими гражданами, в основной своей массе кое-как мирились с присутствием среди них чуждых им этнических элементов, но определенный (и сравнительно высокий) процент представителей этого народа считал такое положение дел несправедливым (о них речь пойдет ниже), и именно из среды таких открытых националистов выкристаллизовывались элементы, которые или по идейным мотивам, или в силу своей психической неуравновешенности либо социальной неустроенности были готовы пойти на самые крайние—криминальные—меры субъективного протеста, чтобы посредством совершения террористического акта заявить или о себе, или о своих идеалах.

Говоря о террористических актах в Москве, мы должны особо подчеркнуть то обстоятельство, что первыми террористами, кто взрывал пассажиров московского метро, были отнюдь не чеченские или какие-нибудь международные исламские, а именно армянские террористы, являвшиеся на тот момент согражданами жителей российской столицы по Советскому Союзу. История с террористическими актами, совершенными в Москве армянскими национал-террористами 8 января 1977 года, благодаря свободе слова перестала быть для граждан России (и всего мира тоже) тайной за семью печатями. Сегодня благодаря развитию информационных ресурсов достаточно легко выяснить общую информацию об этой трагедии, унесшей жизни семерых и искалечившей физически еще 37 жителей ныне российской, а тогда—всесоюзной столицы. Наличие в Интернете свободного доступа к самым общим сведениям об этой серии преступлений армянских националистов избавляет нас от необходимости пересказывать абсолютно все общеизвестные факты, а поэтому тем интереснее будет для читателя узнать нечто новое—историко-криминологическое, что до наших дней было недоступно для сведения широкой общественности. Но прежде чем перейти к изложению вновь выявленных обстоятельств, получивших в ходе проведения расследования и сразу после него свое документационное закрепление, нам представляется необходимым в нескольких предложениях все-таки рассказать читателям самую суть, чтобы у них появилось понимание того, о чем конкретно ниже пойдет речь.

Итак, 8 января 1977 года в 17:33 в вагоне поезда метро на перегоне между станциями «Измайловская» и «Первомайская» Арбатско-Покровской линии сдетонировало самодельное взрывное устройство; через полчаса, в 18:05, в торговом зале продуктового магазина № 15 на улице Большая Лубянка (в те годы—Дзержинского) взорвалась еще одна самодельная бомба, а еще через пять минут, в 18:10, произошел взрыв около продовольственного магазина № 5 на улице Никольская (тогда—25-го Октября). Все погибшие и большинство раненых в результате этих терактов были убиты или пострадали непосредственно в вагоне метро, число раненых и контуженных взрывами в магазинах в самом центре Москвы было невелико. Сравнительно небольшое количество жертв стало совокупностью счастливого случая и непрофессионализма исполнителей террористических атак: дело в том, что часть пути между указанными станциями метро пролегает по поверхности земли, а поэтому часть силы ударной волны, выбив стекла, ушла в от- крытое пространство, иначе число погибших было значительно больше. В центре Москвы были взорваны безоболочечные бомбы, не снаряженные поражающими элементами, своего рода «хлопушки», обладающие более психологическим, чем поражающим эффектом, в результате чего люди получили ранения от осколков выбитых стекол, кусков штукатурки и уличного мусора. Забегая вперед, скажем, что именно два последних по-дилетантски организованных взрыва дали ключ к раскрытию всей совокупности указанных выше преступлений.

Следствие по уголовному делу, возбужденному в связи с данными преступлениями, в секретных документах КГБ СССР именовавшееся как «Взрывники», продолжалось ровно год, за это время все виновные в совершении этой серии террористических актов были выявлены, изобличены и предстали перед судом. Организатором и идейным вдохновителем первой террористической атаки советских граждан против СССР, случившейся после окончания Второй Мировой войны, оказался Степан Затикян, уроженец Еревана, хорошо известный органам государственной безопасности Советского Союза как создатель еще в 1966 году ультра-националистической «Национальной объединенной партии Армении», а его сообщниками—Завен Багдасарян, художник-оформитель, и Акоп Степанян, рабочий Ереванского электромеханического за- вода. Следователям также удалось доказать, что все эти три лица были причастны к попытке организации еще одного террористического акта в Москве в конце октября 1977 года, но на этот раз—в зале ожидания Курского вокзала в столице. Новую трагедию предотвратила счастливая случайность вкупе с бдительностью пассажиров: преступники, взяв билеты на поезд «Москва-Ереван», вышли из зала ожидания, оставив в сумке, где лежало сразу три (!) самодельных взрывных устройства, личные вещи. Причем оставили они ее рядом с вещами двух многодетных семей дагестанцев, возвращавшихся на родину с заработков в Сибири, поэтому проверявший у пассажиров документы милицейский наряд не обратил на нее внимания. Кто-то из дагестанцев увидел бесхозную вещь, решил присвоить ее себе, но заглянув внутрь сумки, понял, что там лежит бомба, поэтому сдал ее в станционное линейное отделение милиции. Когда приехали специалисты минно-подрывного дела, выяснилось, что привести в действие «адскую машинку» должен был электродетонатор замедленного действия, питающийся через хитроумное реле от аккумулятора. Прибывшие саперы выяснили, что бомба должна была взорваться еще полчаса назад, но новой трагедии не произошло потому, что у аккумулятора исчерпался заряд. Данное обстоятельство позволило квалифицировать это деяние не как приготовление к террористическому акту, а как покушение на его совершение, поскольку факт того, что он так и не состоялся, не зависел от воли преступников, а стал следствием счастливого для всех находившихся тогда на Курском вокзале людей стечения обстоятельств. Вот так счастливая случайность, бдительность граждан и непредусмотрительность исполнителей в совокупности помогли избежать новой трагедии и дали в руки оперативникам и следователям необходимые улики для розыска, идентификации и задержания террористов.

В результате оперативно-следственных мероприятий было установлено, что все эти террористические акты имели ярко выраженный политический характер и были совершены армянскими националистами, являвшимися членами упоминавшейся выше «Национальной объединенной партии Армении». Мы не зря выше назвали ее ультра-националистической: Степан Затикян сотоварищи наивно, но искренне полагали, и это следует из названия их партии, что объявив террор СССР «за освобождение Армении от русского владычества», тем самым смогут объединить и подчинить себе все «национально-освободительное движение» армянской диаспоры и в других странах мира, включая АРФ «Дашнакцутюн», осколки партий «Арменикен», «Гнчак» и финансируемые за их счет иные террористические группировки армянских националистов. Следовательно, они не были какими-то простыми мечтателями-идеалистами, а преследовали вполне конкретную цель через применение средств террора и посредством совершения серии террористических актов на территории Советского Союза стать признанными лидерами мирового армянства.

Учитывая тяжесть совершенных преступлений, их повышенную общественную опасность и явно выраженный политический подтекст, рассмотрение уголовного дела против Затикяна, Багдасаряна и Степаняна к своему производству принял непосредственно Верховный Суд СССР. Судебные слушания проходили с 16 по 20 января 1979 года, 24 января состоялось оглашение приговора, согласно которому все обвиняемые были признаны виновными и приговорены к единственно тогда возможной в условиях СССР высшей мере наказания—расстрелу. 30 января Президиум Верховного Совета СССР отклонил ходатайство о помиловании, и в тот же день все террористы были расстреляны.

Парадоксально, но факт: на протяжении вот уже 40 лет многочисленные статьи и даже документальные кинофильмы об этом преступлении армянских террористов основываются не на документах, а на нарративных источниках—мемуарах высших офицеров КГБ СССР и их идейных противников—разного рода диссидентов, от либералов до националистов. Среди источников такого рода в первую очередь назовем воспоминания первого заместителя председателя КГБ СССР генерала армии Ф.Д. Бобкова, а также заместителя начальника оперативно-следственного управления центрального аппарата КГБ СССР, генерал-майора В.Н. Удилова (именно возглавлял операцию «Взрывники» КГБ СССР по расследованию террористических актов в Москве, совершенных Затикяном, Багдасаряном и Степаняном). Их оппонентами, защищавшими и даже реабилитирующими преступления армянских террористов, были академик А.Д. Сахаров и один из лидеров подпольной в СССР Неокоммунистической партии Советского Союза А.Т. Тарасов. В соответствии с концепцией классификации мемуарных источников выдающегося современного американского теоретика исторического источниковедения Д. Филда, воспоминания А.Д. Сахарова и А.Т. Тарасова относятся к так называемой категории «пространственных жизнеописаний», целью которых является передача своего эмоционального восприятия или субъективной реакции на определенные события, произошедшие в их жизни, но очень часто не зависящие от их воли, тогда как мемуары Ф.Д. Бобкова и В.Н. Удилова—к категории «хроник», в которых главным предметом описания являются действия автора и объяснение (нередко с использованием документов), почему они именно так, а не иначе поступили в той или иной ситуации. Иными словами, в деле с расследованием преступлений армянских террористов в Москве генералы госбезопасности являлись «творцами истории» и в своих воспоминаниях пишут о том, что происходило на самом деле, тогда как диссиденты являются как бы «статистами», описывающими свою реакцию на то, что случилось с ними, зачастую не понимая, чем конкретно их «злоключения» оказались вызваны. Этим и объясняется разница в оценках ими событий. В частности, А.Д. Сахаров и А.Т. Тарасов вспоминают, что до конца лета лично на них и на других известных им советских диссидентов оказывалось психологическое давление на предмет выяснения их причастности к совершению описываемой совокупности преступлений террористического характера. В то же время из мемуаров Ф.Д. Бобкова и В.Н. Удилова мы узнаем, что до конца октября 1977 года следствие не располагало достаточными сведениями по делу и одно- временно рассматривалось до пяти версий того, кто мог быть преступником, причем версия «армянского следа» в числе первоочередных не была. Выступление А.Д. Сахарова в поддержку Затикяна объясняется еще и тем, что во время производства следственных действий и суда над трио террористов из Еревана под арестом находился еще один известный армянский националист и член «Национальной объединенной партии Армении» Паруйр Айрикян, являвшийся шурином Затикяна, поэтому другие политзаключенные, опасались за то, что и он может быть зачислен в число соучастников террористической группировки, совершивших взрывы в Москве, ведь в той среде принцип «круговой поруки» или взаимопомощи был силен. Надо понимать, эмоциональная составляющая мемуаров А.Д. Сахарова и А.Т. Тарасова была продиктована некогда пережитым ими страхом за свою судьбу и виртуальной местью за пережитой страх, а не стремлением восстановить справедливость.

Ф.Д. Бобков и В.Н. Удилов, наоборот, не были обременены негативными эмоциями и считали свои действия справедливыми и правильными, а поэтому их воспоминания должны восприниматься как более объективные. Вместе с тем и между ними мы находим определенные несоответствия и расхождения в субъективных оценках обстоятельств или людей. Например, В.Н. Удилов в своих мемуарах считает Степана Затикяна озлобившимся на постоянно сопровождающие его жизнь неприятности мечтателем, стремившимся громко заявить о себе, пусть даже и ценой совершения террористического акта, но никак не идейным террористом, а его подельников—безвольными людьми, находившимися под влиянием харизмы Затикяна. Ф.Д. Бобков, наоборот, позиционировал его как идейного террориста и ультра-националиста, готового на любое преступление ради одолевающей его идеи. Более того, он в своих мемуарах писал о том, что взрывы в московском метро были совершены группой Затикяна по прямому указанию боевого крыла партии «Дашнакцутюн»—«Армянской секретной армии освобождения Армении» («Armenian Secret Army for the Liberation of Armenia») или АСАЛА.

Еще один немаловажный момент, на который следует обратить внимание. Во время проведения оперативно-розыскных действий на территории Армянской ССР сотрудники оперативно-следственной группы центрального аппарата КГБ СССР, прибывшие в Ереван из Москвы для расследования взрывов 8 января в Москве, сталкивались с прямым противодействием своих армянских коллег. В данном контексте весьма показательными являются воспоминания В.Н. Удилова об обстоятельствах ареста Степана Затикяна и его подельников. Арест этого террориста произошел 6 ноября 1977 года и сопровождался весьма примечательными с позиции характеристики общественно-политической обстановки в Армянской СССР того времени обстоятельствами. Обыски на квартирах Затикяна, Багдасаряна и Степаняна, при производстве которых были обнаружены детали и компоненты самодельных взрывных устройств, прошли 5 ноября, однако рано утром следующего дня генералу Удилову позвонил лично Карен Демирчан, первый секретарь ЦК Компартии Армении, и запретил арестовывать террористов. Однако через несколько часов он должен был вылетать в Москву для участия 7 ноября в торжественных мероприятиях по случаю очередной годовщины «Великой Октябрьской социалистической революции», а поэтому не смог лично проконтролировать исполнение своего распоряжения, однако по прибытии в Москву пожаловался на «самоуправство» оперативников группы генерала Удилова лично председателю КГБ СССР Ю.В. Андропову. Утром 7 ноября В.Н. Удилову позвонил первый заместитель председателя КГБ СССР генерал армии Семен Кузьмич Цвигун, являвшийся в 1963-1967 гг. председателем КГБ при Совете министров Азербайджанской ССР, потребовавший от него объяснений и давший после обстоятельного доклада санкцию на арест Затикяна сотоварищи. Думаю, что не стоит говорить о том, какому политическому риску подвергали себя оба генерала, не будь на руках оперативников группы генерала Удилова неопровержимых вещественных доказательств, добытых со скрупулезным соблюдением всех уголовно-процессуальных норм. 8 ноября, вернувшись из Москвы, Карен Демирчан, даже не заезжая после возвращения из командировки в Москву к себе домой, по- требовал генерала Удилова для объяснений, и только увидев весь комплекс вещественных доказательств, отказался от дальнейшего покрывательства террористов.

И последнее: есть еще одно весьма примечательное обстоятельство, имеющее самое непосредственное отношение к теме истории армянского терроризма на территории СССР, очень похожее на иронию судьбы. Первый секретарь ЦК Компартии Армении Карен Демирчян, так страстно защищавший от ареста и последующего следствия и расстрела членов террористической группы Затикяна в ноябре 1977 году, через 22 года после этого, 27 октября 1999 года, сам стал жертвой террористического акта, когда он, будучи председателем Национального Собрания Республики Армения, во время заседания парламента был расстрелян в упор из автомата уже другим армянским террористом Наири Унаняном. Воистину мудры и справедливы слова Св. Евангелия: «Какой мерой ме- ряете, такой и вам отмеряно будет»...

С. Бунтман ― Начинаем очередной процесс. Процесс очень запутанный. И не случайно, что у нас и такое голосование было. Суровейшее голосование было. Абсолютно одинаковое количество не процентов, а голосов. По 1002 голоса.

А. Кузнецов ― По 1002 голоса.

С. Бунтман ― Алексей Кузнецов…

А. Кузнецов ― Добрый день! Да.

С. Бунтман ― Светлана Ростовцева.

А. Кузнецов ― Через четыре дня после начала голосования, совпадение в голос у нас не было никогда.

С. Бунтман ― Да, голос в голос. Да. Борис Савинков и теракт в Москве, и вот трое армян были тогда осуждены. И нам пришлось… И с Алексеем Алексеевичем тогда придумали, что быстрое, ну, буквально 20 минутное, сделали мы экспресс твит-голосование.

А. Кузнецов ― Серия буллитов по сути.

С. Бунтман ― Да, да. Даже не овертайм. Да, до одной шайбы это все было. И за 20 минут все-таки выбрали теракт в Москве 77-го года.

А. Кузнецов ― Да, причем там перевес был существенный. Где-то 75 процентов на 25…

С. Бунтман ― Да, уже как-то решили. Решили определенно. И мы совершенно не жалеем. Если хотите, мы когда-нибудь в какой-нибудь… в связи там с революционерами, в связи с процессами над писателями…

А. Кузнецов ― Да просто во вторых делах…

С. Бунтман ― Да что угодно.

А. Кузнецов ― … которые нам скоро надо будет уже…

С. Бунтман ― Да, во вторых делах. Да.

А. Кузнецов ― … очередную порцию давать.

С. Бунтман ― Да, скоро у нас очередная порция вторых дел, не сильно оторвавшихся от победителей, нужно будет представить…

А. Кузнецов ― Конечно.

С. Бунтман ― … на ваше голосование. Ну, а сегодня вот этот… И очень это запутанное, так что пожелание хорошего эфира Дмитрия Мезенцева, без которого мы не можем начать ни одной передачи…

А. Кузнецов ― И не начинаем, слава Богу.

С. Бунтман ― И не начинаем, слава Богу. Вот нам сегодня добрые пожелания пригодятся. Потому, что дело при какой-то очевидности вроде бы, оно оказалось очень сложным. И там есть белые пятна. Возможно, есть белые пятна.

А. Кузнецов ― Возможно, да. То есть мы сегодня занимаемся таким вариантом журналистского расследования о расследовании.

С. Бунтман ― Да, или предложения еще к расследованиям, потому что…

А. Кузнецов ― Ну, вот мы не будим забегать вперед.

С. Бунтман ― Посмотрим какие материалы есть еще.

А. Кузнецов ― Да. Собственно, в чем заключается дело. Так конспективно. Значит, 8 января 77-го года в Москве один за другим в течение менее чем часа гремят три взрыва. Первый взрыв самый страшный. И он единственный, который привел к жертвам. В 17.33 в вагоне метро на перегоне между станциями «Измайловская» и «Первомайская»… Это синяя ветка Арбатско-Покровская. Это открытый участок метро.

С. Бунтман ― Которое около парка идет.

А. Кузнецов ― Около парка. Да. То есть это наземный такой вариант. Взрывается бомба и в результате этого погибло 7 человек, и ранено было еще 37 человек, некоторые из них тяжело. Еще у одной женщины беременной вызвало преждевременные роды, и ребенок родился неживым. Так что тоже еще одна жертва. Да? И надо сказать, что сразу специалисты сказали, что если бы взрыв произошел в туннеле метро, то число жертв было бы несравненно больше. А здесь все-таки значительная часть взрывной волны и часть осколков ушло, что называется, в небо. И собственно только еще начато вот, работают на месте первые прибывшие туда службы, а совершенно в другой части Москвы, в самом центре, на улице Дзержинского, – это Большая Лубянка ныне, – в небольшом таком продуктовом магазине происходит взрыв. Но по счастливой случайности никто не пострадал, потому что сумка с взрывным устройством была задвинута под такой… Ну, вот люди постарше прекрасно их помнят, такой очень массивный прилавок-холодильник.

С. Бунтман ― Магазин, который ближе к Сретенскии воротам.

А. Кузнецов ― Наверное.

С. Бунтман ― Да, да.

А. Кузнецов ― Я не очень знаю эту местность.

С. Бунтман ― Там были магазины…

А. Кузнецов ― Вот. И у этого прилавка, как все наверно помнят, у него был такой выступ над полом – да? – сантиметров, наверное, 30 от пола. Вот под ним оказалась эта самая сумка, и все чем было начинено это взрывное устройство, ну, вот, так сказать, фрагменты его оболочки, они ушли в этот самый прилавок. То есть продавец был контужен, но не был даже ранен. И никто не пострадал. И еще буквально через 5 минут на улице 25-летия Октября, ныне это опять Никольская.

С. Бунтман ― Да.

А. Кузнецов ― Извините, конечно.

А. Кузнецов ― 25 Октября. Совершенно верно. Да, имеется в виду, конечно. Оговорился. Просто я вырос на улице 10-летия Октября, поэтому для меня автоматически…

С. Бунтман ― Ну, да, да.

А. Кузнецов ― Вот. На улице 25 Октября, но это ныне опять Никольская. Это улица… Для не москвичей сообщим, что это совсем рядом с Красной площадью. Эта улица, собственно, которая выходит на красную площадь. Происходит взрыв в урне, которая находится на улице. И тоже никто не пострадал, потому что урна, вот опять же люди постарше хорошо помнят эти московские урны, они невероятно толстые. Они представляют собой такую стилизацию, ну, я не знаю, что-то вроде колокольчика. А вообще по форме идеально напоминают такую мортиру XVIII века. И видимо расчет был на то, что эту урну разорвет на части…

С. Бунтман ― Да.

А. Кузнецов ― … и осколки станут поражающим элементом. А она выдержала, и весь взрыв пошел наверх.

С. Бунтман ― Она чугунная.

А. Кузнецов ― Она чугунная. Причем ее, как утверждает Леонид Каневский в передаче, которую вот он сделал по этому делу в «Следствие вели». «ЧП союзного масштаба» называется этот выпуск, я советую посмотреть, он очень не плохой. Так вот эти урны изготавливались каким-то оборонным предприятием как, ну, вот такое, побочное производство. Поэтому там еще и особенно качественные они были. И вот, собственно говоря, естественно понятно, что на уши встает весь правоохранительный аппарат, все правоохранительные аппараты. Но дело сразу передается КГБ, потому что здесь предполагают сразу, что это именно террористические акты, что это не какая-то обычная уголовщина. И, собственно говоря, вот КГБ и начинает вести это самое расследование. Дальше все довольно подробно, кому интересна версия тех, кто это расследование проводил, можно почитать в интернете она есть, книгу, которая называется «Записки контрразведчика». Ее написал Вадим Николаевич Удилов, на тот момент генерал-майор КГБ, который собственно возглавлял вот группу оперативных работников, которая вела следствие по этому делу. Значит, они… У него это все хорошо описано. Они шли от имеющихся, собственного говоря, от улик, которые очень тщательно искали. Описано, как снимали послойно снег с крыши Историко-архивного института, который расположен рядом вот с этой взорвавшейся урной, потому что предполагал, что туда полетит часть. И действительно нашли стрелку от будильника, нашли фрагменты вот собственно самой оболочки, а из первого теракта в метро, вот то, что извлекали из стен вагона, из тел погибших и раненых. В конечном итоге довольно быстро удалось установить, что взрывное устройство было заложено в утятницу. Всем памятны, наверное, вот эти вот мощные действительно, такие чугунные, обливные, продолговатые сосуды, мечта любой советской хозяйки, в которой действительно было очень хорошо готовить утку. И вот эта очень массивная, очень тяжелая штука, она собственно вот предстала оболочкой. Фрагменты этой утятницы в основном поражающий и оказывали эффект. И начали искать производителей будильника, утятницы и так далее, и так далее. И в конечном итоге все следы вот произведенных этих элементов взрывного устройства вели в основном к трем городам: Харьков, Ереван и Ростов-на-Дону. Затем, по воспоминаниям свидетелей, сумку реконструировали, вот в которую было помещено в метро взрывное устройство. Не могли никак эту сумку найти, кто ее производит. По фрагментам, сохранившимся установили из какого материала изготовлена. И бдительный работник одного из аэропортов, сотрудник милиции или КГБ, я сейчас уже не помню, в Ташкенте он увидел женщину с сумкой очень похожей на ту, что им по ориентировкам давали. Женщину прям из самолета вынули, уговорили ее поменять эту сумку на сумку, которую ей тут же вручили работники тамошнего КГБ. Изучили сумку, произведена в Ереване. Начали трясти ереванские…

С. Бунтман ― Как испугалась-то она, наверное.

А. Кузнецов ― Ну, надо думать.

С. Бунтман ― Да, да.

А. Кузнецов ― Понятно, что согласилась. Тем более, что не просто отняли, а сумку дали. Значит, начали трясти армянские предприятия кожгалантерейные, они не производят таких сумок. Выяснилось, материал действительно приходил на предприятие, часть материала уходила цеховикам, и они производили эти сумки. Ну, в Советском Союзе обычное дело тем более в южных республиках. В общем, так или иначе, через вот эти вот остатки взрывного устройства очень многие линии сходились на Ереване. А тем временем через довольно продолжительное время, уже в октябре, напомню 8 января взрывы в Москве, а в конце октября того же 77-го года, когда на ушах стоят все правоохранительные органы, потому что славный юбилей же, – да? – 60-летие советской власти.

С. Бунтман ― Да, революция. Да.

А. Кузнецов ― На Курском вокзале… И вот здесь расходятся показания разных работников правоохранительных органов, как именно что произошло, но так или иначе, на Курском вокзале, в зале ожидания обнаружена сумка с взрывным устройством и вроде как… Значит, во-первых, какие-то достаточно расплывчатые описания двух молодых людей, которые эту сумку оставили. А самое главное в сумке обнаружили верх от трикотажного спортивного костюма – олимпийки. И оставшиеся… Да, и шапку. И вот, значит, на шапке, естественно, там прилипли волосы. Значит, ориентировка один из поездов, который уходил вскоре после оставления сумки, был поезд Москва-Ереван. В этот поезд подсадили группу оперативных работников. Они искали молодого человека с тренировочными…

С. Бунтман ― А уже был армянский след вроде бы…

А. Кузнецов ― Ну, вот не твердый, но поскольку очень многие материалы сходились на Ереване, - я имею в виду материалы, из которых было изготовлено взрывное устройство, - то это стало одним из приоритетных направлений. И когда… Значит, плюс еще полу курчавые, как сказано в материалах дела, жесткие, черные волосы, тоже наводили на мысль о человеке, так сказать, достаточно южной внешности. Одним словом, в общем, в поезде оперативники обнаруживают молодого человека, который делает вид, что спит на верхней полке, на самом деле наблюдает за всем происходящим. На нем трикотажные брюки от этого спортивного костюма, но самой олимпийки верхней нет. И выясняется, что у него при нем нет никаких документов. И что в соседнем то ли вагоне, то ли купе едет еще один его приятель. Вот их задерживают, это Акоп Степанян и Завен Багдасарян. Значит, и в самом Ереване, куда их этапируют, а их задержали на грузино-армянской границе, когда поезд ее пересекал. Значит, в самом Ереване начинают следственные действия, которые возглавляет вот Вадим Удилов, и к которым очень неоднозначно относятся местные товарищи, потому что 1-й секретарь ЦК Компартии Армении Демирчян очень как-то негативно относится к тому, вот к этой версии и говорит: «Я сейчас уезжаю в Москву на празднование, но вот я вернусь, мы с вами, значит, разберемся, никаких действий не предпринимайте». Но работники вот из Москвы, они настояли на том, чтобы провести обыск в квартире Степана Затикяна, который по показаниям ряда свидетелей связан со Степаняном и Багдасаряном. Затикян к этому времени 4 года отсидел в свое время за антисоветскую агитацию и пропаганду. Мы про него естественно расскажем. И при обыске находят многие материалы идентичные тем, из которых взрывное устройство было изготовлено. И когда Демирчян возвращается из Москвы и вызывает к себе работников вот этой вот оперативной группы, они предъявляют ему материалы. И он, так сказать, вынужден, ну, прекратить препятствовать работе. Ну, а дальше, собственно говоря, с 16 по 20 января 79-го года Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда с председательствующим Евгением Алексеевичем Смоленцевым…Это известный юрист, зампред, на тот момент зампред Верховного Суда СССР, а вообще он последний председатель Верховного Суда СССР до начала 92-го года, вот, так сказать, вместе с ним эта должность закончится. Рассматривает это дело. Дело рассматривается в полузакрытом режиме. То есть в разных источниках пишут, что вообще процесс был полностью закрытым. Это не совсем так. Но, судя по всему, очень тщательно были отфильтрованы те люди, которые в зале находились. Людей было довольно много, но это были свидетели, в частности вот в том числе и пострадавшие в метро. Это были, как я понимаю, представители армянского партийно-хозяйственного актива, видимо, для того, чтобы затем в республике, так сказать, рассказать о том, что да, все в порядке, потому что определенные, естественно, волнения были. И есть фильм, которого целиком… он нигде не выложен, я не знаю, показывали ли его где-нибудь целиком или только как учебный фильм на каких-то закрытых специальных просмотрах. Но КГБ сняло фильм об этом процессе. И вот фрагменты этого фильма, примерно одни и те же, в разных передачах вы можете увидеть. В интернете и у Каневского в «Следствие вели» даются эти фрагменты. И был довольно, на мой взгляд, неаккуратно сделанный, ну, именно с технической точки зрения фильм канала «ДТВ», тоже самое, те же самые фрагменты. Там обрывки выступлений самого Затикяна, там показания Багдасаряна на очной ставке. Ну, и там несколько раз мелькает общая панорама суда, видно, что там есть люди, так сказать, что он не был, что называется, при пустых скамейках этот процесс. Но информация о нем до сих пор засекречена. Документов этого процесса практически нет, что, конечно, порождает естественно определенные слухи и сомнения. И 31 января 79-го года публикуется в газете «Известия» коротенькое сообщение, я его целиком процитирую: «В Верховном Суде Союза ССР. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда СССР рассмотрела в открытом заседании уголовное дело по обвинению особо опасного рецидивиста Затикяна и двух его сообщников в совершении в январе 77-го года в вагоне московского метрополитена взрыва, повлекшего за собой человеческие жертвы. В ходе судебного разбирательства вина подсудимых полностью доказана показаниями свидетелей, заключением экспертизы и другими материалами дела. Затикян и его сообщники приговорены к исключительной мере наказания – смертной казни. Приговор приведен в исполнение». Действительно 24 января приговор был вынесен и оглашен. А 30 января он был приведен в исполнение. Часто пишут: «Вот, это совершенно необычно. Это так быстро. В Советском Союзе никогда этого не делали. По меньшей мере, полгода на рассмотрение Президиума Верховного Совета, значит, ходатайства о помиловании». Ну, это не так. То есть, нет, конечно, бывало что и не по полгода, а бывало, что и по полтора-два года дожидались смертной казни осужденные. Но в основном по уголовным делам, чисто уголовным. А вот в случае с такого рода политическими делами бывало, что и практически сразу расстреливали. Тем более что формально Президиум Верховного Совета успел отклонить ходатайство о помиловании. Там уж я не знаю, как опрашивали членов Президиума. Судя по всему, я думаю, что их не собирали, а что называется списком. Но, тем не менее, формальности…

С. Бунтман ― Ну, да. Вполне возможно.

А. Кузнецов ― … формальности были соблюдены. Вот. И уже в период, когда вот об этом становится известно, появляются первые сомнения. Появляются естественно в среде диссидентов сомнения в том, что это честный суд, после проведенного честного следствия. И, пожалуй, наиболее громко об этом заявляет Андрей Дмитриевич Сахаров, который высказывает предположение в своем письме на имя Брежневу, и в заявлении, которое он сделает у себя на квартире на такой импровизированной пресс конференции для иностранных журналистов, высказывает сомнение, а не провокация ли это КГБ, специально подстроенная для того, чтобы, значит, вот…

С. Бунтман ― Дискредитировать…

А. Кузнецов ― Дискредитировать…

С. Бунтман ― … диссидентское движение.

А. Кузнецов ― Диссидентское движение вообще…

С. Бунтман ― Вот они, называется, вот они перешли к террору.

А. Кузнецов ― Да. Национальное освободительное армянское движение в частности. И так далее, и так далее. Значит, сразу скажу, что то, что Андрей Дмитриевич Сахаров в это дело включился, абсолютно понятно. Во-первых, Андрей Дмитриевич вообще коршуном кидался на вещи, где он подозревал вот такого рода. Причем он специально оговорится, его там будут вызывать в прокуратуру, он оговорится: «Я не говорил, что я уверен, что это провокация. Да, я высказал такие подозрения в связи с тем, что суд явно совершенно проводится, ну, что называется, в таком режиме особой секретности и умолчания». Но самое главное, как я понимаю, что не могло не насторожить Андрея Дмитриевича, дело в том, что как только эти взрывы произошли и буквально через пару дней в английской газетке «Evening News», совершенно это не общенациональная, это не «Times», и даже не «Evening Standard». Но в этой «Evening News» работает совершенно удивительный корреспондент. Он их штатный корреспондент, но при этом он советский гражданин. Это Виктор Луи.

С. Бунтман ― Да, да.

А. Кузнецов ― И репутация этого человека, вот говорят иногда там, эвфемизм такой, человек с неоднозначной репутацией. У Виктора Луи…

С. Бунтман ― Однозначная.

А. Кузнецов ― …или как знавшие люди…

С. Бунтман ― Однозначная.

А. Кузнецов ― … они его фамилию склоняли, и мало того что склоняли, рифмовали всячески. Так вот у Луя, как они его называли, репутация была, абсолютно, однозначная. И эта конструкция называется сливной бочек в журналистике. Чем он собственно и был всю свою журналистскую жизнь.

С. Бунтман ― Вот мы здесь прервемся. Алексей Кузнецов, Сергей Бунтман. Мы продолжим разбирательство наше через 5 минут.

С. Бунтман ― Ну, что ж? Мы продолжаем. И тут очень много спрашивают о подкладке этого преступления. Вот какая там была идейная подкладка? Здесь приводят даже цитаты, которые есть в фильме.

А. Кузнецов ― Ну, вы знаете, давайте мы собственно приведем тоже эту цитату полностью, полностью, и тут действительно, вот, в фильме прям, показано как Затикян это произносит, эту часть он произносит по-русски. Он все время переходил с русского на армянский, туда и обратно, но переводчик там есть и он… В фильме слышно, что этот переводчик прямо в зале суда, не наложенный потом какой-то перевод. Вот Затикян сказал: «Я уже неоднократно заявлял, что я отказываюсь от вашего судилища и ни в каких защитниках не нуждаюсь. Я сам есть обвинитель, а не подсудимый. Вы не подвластны меня судить, поскольку жидороссийская империя - не есть правовое государство! Это надо твердо помнить». Ну, что по этому поводу сказать? Значит, у меня вообще такое ощущение, что Затикян был человеком не вполне психически нормальным.

С. Бунтман ― Ну, так и в Советском Союзе очень часто говорили, когда человек убежден в чем-то не том, что тебе нравится, то он сумасшедший.

А. Кузнецов ― Нет, конечно, я понимаю прекрасно. И я имею в виду, что он к моменту вот описываемых событий, он, что называется, вот доходил, я не имею в виду, что он был психопатом с самого начала. Но этот человек… Кстати говоря, вот в этом сообщение ТАСС, которое я… в «Известиях» было опубликовано, тут конечно о нем ложь сказана, что он особо опасный рецидивист. Особо опасном рецидивистом в Советском Союзе признавал суд в том случае, если человек совершал не менее трех тяжких уголовных преступлений. Он, конечно, не был им к моменту даже по формальным этим самым, к моменту суда над ним по этому делу. Это человек, который был действительно последовательным армянским националистом. Он был одним из создателей наряду с Айказом Хачатряном и Шагеном Арутюняном, одним из создателей в середине 60-х подпольной организации «Национальная объединённая партия Армении», которая ставила перед собой задачу добиться выхода Армении, – в полном, надо сказать, соответствии с Конституцией СССР, – выхода Армении, путем проведения референдума в республике, из состава Советского Союза. Тем, кому интересно эта тема, я очень рекомендую посмотреть, найдите на «YouTube»… На «YouTube» найдите телеинтервью с одним из активистов этой партии, человеком, который на определенном этапе ее возглавлял. Это Паруйр Айрикян. Он известный в республике человек. Он несколько раз был уже в постсоветской Армении кандидатом в президенты. Как я понимаю, уважаемый человек. И он очень подробно, спокойно, логично рассказывает о целях этого движения, о задачах. Это такая абсолютно не террористическая, это надо сразу сказать. Это группа, видимо, несколько сот человек в основном молодых, в основном студентов, которые считали, что Армении будет лучше в качестве самостоятельного государства. Да? Значит, в Советском Союзе для таких взглядов места, понятное дело, не было. Так вот Затикян собственно как активист этой организации, собственно, и сел первый раз в 68-м году. И дальше он, выйдя на свободу, он женился. Женился, кстати говоря, на сестре Айрикяна. И Айрикян об этом рассказывает и говорит, что у них потом там между ними кошка пробежит. И хотя он очень сдержанно об этом рассказывает, он сказал, Айрикян я имею в виду: «Вот, Затикян после того как из тюрьмы вышел, как у него семья появилась, значит, он сменил свой взгляд на тактику и он меня уговаривал: «Нам надо уезжать, нам надо уезжать». «А я ему, - говорит Айрикян, - я ответил, что я-то считаю, что надо здесь оставаться и бороться, и так далее». А Затикян, значит, начал активно работать над выездом, и таким достаточно резким способом попытался это сделать, он написал заявление об отказе от советского грáжданства, рассчитывая, видимо, что его… Граждáнства, извините, обычная моя ошибка. Что его, значит, вышлют. А его не выслали. То есть он попал в так называемые отказники. И, видимо, у него, вполне возможно и так человек не очень, так сказать, уравновешенного, у него явно совершенно начинает, выражаясь неформальным языком, ехать крыша на почве всего этого. И, видимо, ощущение зверя попавшего, ну, зверя, в нейтральном смысле слова, попавшего в ловушку и загоняемого в угол. Плюс у него уже два маленьких ребенка родились у них с женой. Видимо привело к тому, что он психически надломился. Вот это моя версия, которая не претендует не на какую достоверность.

С. Бунтман ― Может быть. Может быть. Тем более, что вот уехать… Тем более, что эти годы… Это все-таки тоже во многом годы и таких сильных боевых организаций, и армянских международных организаций, которые организуют…

А. Кузнецов ― Вы имеете в виду армию освобождения Армении?

С. Бунтман ― Да, да. Многие организуют и террористические акты и антитурецкого характера. И в основном это все прекратилось после провозглашения независимости Армении. Но это могут быть совершенно такие выверты невероятные, которые смыкаются со многими идеями. Здесь достаточно идеи смешанные и сумбурные. Но это он говорит здесь. Хотя это вот в такой огласовке, я бы сказал, это не отрепетированная, и не написанная обвинением речь, последнее слово.

А. Кузнецов ― Нет, конечно, безусловно, это не написанная речь. И когда, скажем, есть тоже видеоролик, когда на очной ставке Степанян говорит: «Если кто-нибудь из нас останется в живых, снова будут взрывы», - это тоже не постановка. Надо посмотреть, как он это говорит. Посмотрите, кстати говоря. Вот казанец меня спрашивает и задает самый ключевой на самом деле вопрос: «А Вы согласны с Сахаровым?», имея в виду, видимо подразумевается, согласен ли я с Сахаровым, что это могла быть провокация КГБ. Значит, вот что я по этому поводу хочу сказать.

С. Бунтман ― Мы не договорили немножко про Виктора Луи.

А. Кузнецов ― Про Виктора Луи… Ну, что тут договаривать? Виктор Луи – это канал, по которому в западную печать вбрасывалась та информация, которую Советский Союз не хотел передавать официально, скользкая информация, но которую хотел, чтоб там оказалась. Так вот Луи, значит, со всеми там как бы да если бы, да вроде бы, да неподтвержденным этим самым, выдает мысль, что за этим могут стоять диссиденты. И в частности, намекает достаточно прозрачно, что евреи. И понятно, что у Сахарова, который, кстати говоря, так сказать, от Луи имел личные неприятности. Да? У Сахарова на эту фигуру сразу шерсть дыбом на загривке встает и правильно встает, и поэтому, что у него возникают подозрения, что все это вообще с самого начала иллюстрировано, Андрея Дмитриевича я прекрасно могу понять. Но, понимаете, вот прошло много лет, никаких убедительных доказательств того, что это инспирированная вещь нет. Действительно, есть определенные нестыковки в том, что выдают, скажем, сейчас или там 10 лет назад, участники всего этого дела. Но, в конце концов, такие нестыковки памятью человеческой могут объясняться, прошло 30 лет к моменту, когда начали сниматься все вот эти фильмы, о которых я сегодня говорю. Потом, вы понимаете, что точно совершенно, в чем я не сомневаюсь что было. Одновременно шли два процесса в КГБ. Капала группа Удилова, и она вела именно розыск, вот так как положено его вести. Да? И параллельно люди, скажем так, альтернативной специальности занимались подготовкой некоего, ну, не общественного, конечно, но некоего мнения, потому что найдут, не найдут было не понятно. А вот, кстати, у того же Удилова замечательный есть такой кусочек. Значит, в Тамбове находят, по-моему, где-то под Тамбовом взрыв избушки лесника. Погибла жена, две дочери. Взрывное устройство до чрезвычайности похоже на то, что использовалось в Москве. Естественно туда все, что можно слетается из Москвы. А местные, значит, Пинкертоны уже поймали взрывника, того, кто взорвал. Действительно он взорвал. Какой-то инвалид, видимо и на голову тоже. Он к леснику испытывал личную неприязнь такую, что кушать не мог. Он, значит, но к этому моменту этот человек уже взял на себя и теракты в Москве тоже. И местные стоят очень довольные, и, значит, все мундиры у них в дырках для орденов. Да? То есть, конечно, большая часть сотрудников КГБ, прекрасно понимая, что будут ордена и звания, создавало вот этот вот зеленый шум: а возможно это армянские террористы, а возможно это еврейские террористы, а возможно это еще какие-то террористы. То есть что готовилась некая почва для того, что если не найдут настоящих, мы найдем вымышленных, в этом я как раз не сомневаюсь. Но, вот дальше. Сейчас периодически тоже об этом говорят. Но те аргументы, которые приводятся, либо, на мой взгляд, неоднозначны, либо им очень трудно найти подтверждение. Вот, например, хроника текущих событий написала, что родственникам после суда дали по полчаса встретиться с осужденными, и вот брат обращается к Степану Затикяну: «Скажи мне как брату – ты участвовал в преступлении?». Затикян ответил: «Единственное, в чем я чувствую себя виновным, - в том, что в этом мире оставил двоих детей. Другой вины нет». Ну, это же не доказательство.

С. Бунтман ― Конечно не доказательство.

А. Кузнецов ― Это вполне…

С. Бунтман ― Это не доказательство.

А. Кузнецов ― Я, например, это читаю как то, что он не чувствует вины за совершенное.

С. Бунтман ― Да.

А. Кузнецов ― Вот для меня это более как бы более рациональное объяснение. Теперь, вот на «Твиттер» Сергея Бунтмана пришло…

С. Бунтман ― Да, на «Фейсбуке» мне пришло…

А. Кузнецов ― На «Фейсбук», прошу прощения. Пришло сообщение от кинематографиста Александра Ганждумяна, который написал, что в начале 90-х снял документальный фильм «Государственное убийство». И что в этом фильме, как я понимаю, есть определенные аргументы в пользу сомнения в этой версии. У меня вопрос: «Почему этого фильма нет нигде?» Вот я бы с колоссальным удовольствием его посмотрел. Почему его не выложить на тот же самый «YouTube»? Что в этом такого? Сергей Григорьянц, известный Сергей Иванович Григорьянц, известнейший наш диссидент, журналист в 93-м году на третьей конференции «КГБ: вчера, сегодня, завтра», значит, сам Сергей Григорьянц пишет: «Вот адвокат Сарумов, который в советское время был военным прокурором, потом стал адвокатом, вот он получил в начале 90-х возможность бегло познакомиться с материалами суда, он начал что-то копать, он сделал доклад о взрыве в московском метро. И можно так понять, что вроде как этот доклад очень многое ставит под сомнение». Я посмотрел изданные материалы вот этих конференций «КГБ: вчера, сегодня, завтра», там нет доклада Сарумова.

С. Бунтман ― Где он?

А. Кузнецов ― Где он? Где доклад Сарумова? Я с огромным удовольствием его бы прочитал. И вообще когда я начал к этой передаче готовиться, я ничего не имел против того, чтобы найти сомнения в пользу официальной версии, потому что искать доказательства невиновности вообще всегда гораздо приятнее, чем находить подтверждения вины. Но я ничего не нашел такого, что можно было бы сейчас обоснованно хотя бы как знак вопроса поставить во многом, потому что почему-то нет вот этого. Почему армянские коллеги сейчас не занимаются этим делом? Ведь живы еще люди, которые там помнили этих людей и так далее. Почему не делаются запросы? Почему не давит армянская сторона с просьбой рассекретить это дело хотя бы?

С. Бунтман ― Да. И я очень прошу всех, у кого есть какие-то действительно сведения, потому что это дело недавнее, как у нас было недавно 50-х годов дело. Вот а это еще менее давнее дело. Пожалуйста, если Вы упоминаете материалы, вот как их найти, мы с удовольствием, нам не жалко будет еще сделать передачу.

А. Кузнецов ― Конечно.

С. Бунтман ― Если у нас откроются новые…

А. Кузнецов ― В комментариях присылайте. Присылайте, если это… не хотите светиться, присылайте в «Facebook».

С. Бунтман ― Не просто упоминания…

А. Кузнецов ― Конечно.

С. Бунтман ― Не просто упоминания, а ссылки на то, что…

А. Кузнецов ― И потом, понимаете, после задержания теракты прекратились. Это не 100-процентный аргумент, но это наводит на размышления. Была версия, о ней говорит Парфенов в «Намедни» за 77-й год, была версия, что вот какие-то рабочие, я встретил упоминание, что в городе Александрове, доведенные там до отчаяния нехваткой продуктов там и всем прочим, вот они вроде бы таким образом. Ну, это очень странная версия, потому что… А почему тогда эти рабочие после ареста не продолжили свою деятельность? Ну, одним словом, это все слухи. Слухов много. Сомнения, конечно, есть, потому что действительно процесс был проведен, ну, скажем так, не по нормам демократического судопроизводства. Но пока вот оснований действительно серьезно сомневаться в том, что приговор был вынесен тому, кому надо, у меня нет. А что они хотели этим добиться? Вы понимаете, если я прав, и Затикян уже не вполне как бы собой владеет… А Степанян и Багдасарян, кстати говоря, насколько я понимаю, в диссидентском движении Армении не участвовали. То есть, видимо, он нашел их специально под это дело. И тогда тут вот не вполне мотивированные какие-то действия.

С. Бунтман ― Ну, да. Акт устрашения, чтобы стать известным. И чтобы… И вот это…

А. Кузнецов ― Кто поймет, что у человека в душе творится…

С. Бунтман ― Да, неизвестно. Неизвестно, что это. Нельзя с достоверностью чтобы то ни было нам сказать. Но во всяком случае, здесь вспоминают наши слушатели, что и какие розыски были масштабные, что здесь упоминают, проверяли…

А. Кузнецов ― Что дружинники…

С. Бунтман ― … советского спорта. Дружинники в этом участвовали. Дружинник из ЛГУ здесь нам пишет.

А. Кузнецов ― Да, да.

С. Бунтман ― Что вот как раз оперотрядам студенческим и дружинникам выдавали ориентировки на сумку как раз. Он пишет вот об этом. Уточняют, что: «Магазин у входа, было на Лубянке», - пишет у нас слушательница, которая там недалеко работала, Ирина. Вот. Где-то там недалеко работала.

А. Кузнецов ― Да. И вообще, у нас, ну, такая очень сегодня большая связь со слушателями через всякие смски, что очень, приятно конечно, но вот есть… Еще раз повторимся, что если есть у кого-то какие-то серьезные материалы…

С. Бунтман ― Да, мы с удовольствием это почитаем, посмотрим…

А. Кузнецов ― И вполне готовы вернуться к этой теме.

С. Бунтман ― Ну, раз связь со слушателями, я еще скажу очередной раз, я вчера целый день говорил про Юлю Латынину, что Юля Латынина – внимание, Анна и другие, запишите себе, – будет в следующую субботу в своей передаче, на своем месте…

А. Кузнецов ― Я тоже обратил внимание, что волнения некоторые.

С. Бунтман ― Ну, конечно, ну, когда… Нет, потому, что Юля никогда не пропускала передачи, и она или по скайпу, или по телефону выходила. Сейчас у нее нет такой возможности. И она вам все скажет сама, если захочет, а если не захочет, то просто проведет свою передачу «Код доступа» в 19 часов в следующую субботу. Это будет 13-ое число, если я не ошибаюсь. Мы же вам сейчас представим следующую порцию, тоже спасибо друзья, что подсказали, вот как раз в откликах на голосования: «А почему бы не сделать над корпорациями, над компаниями суды, ведь было много любопытных процессов». И действительно их достаточно много, и они любопытные. Когда говорят «панама», имеют в виду не только шляпу…

А. Кузнецов ― И не столько шляпу.

С. Бунтман ― И не только шляпу, когда «это какая-то панама» говорят. Это вот строительство Панамского канала. И суд по делу о банкротстве Панамской компании, Франция, 1889 год. Это первое. Серия процессов над компанией «Стандарт Ойл» по обвинению в нарушении антитрестовского законодательства. Чрезвычайно любопытно и как раз…

А. Кузнецов ― Ну, это первое дело по сути такого…

С. Бунтман ― И как раз наши собеседники вот как раз говорили: «А вот типа «Стандарт Ойл» вот не посмотреть ли такой суд?» Процесс над компанией «ИГ Фарбен» по обвинению в военных преступлениях и преступлениях против человечности, Германия, 1947-48 год.

А. Кузнецов ― Это химическая компания, которая…

С. Бунтман ― Да.

А. Кузнецов ― … производила газ «Циклон».

С. Бунтман ― Да. И на фоне еще всевозможный так называемый персильной денотификации, когда все равно оставались и марки. И марки, я имею в виду не денежные единицы, а марки компании и так далее.

А. Кузнецов ― Ну, да. Ну, это вот один из тех самых последующих Нюренбергских процессов, о которых мы уже частично рассказывали.

С. Бунтман ― Да. Совсем другая – суд против компании, тоже антимонопольный, против «Майкрософта», 2000 год. Вот это не вирус тысячелетия, а это вот именно «Майкрософт». Были, помнят, а кто не помнит, напомним. И суд над фармацевтической компанией «Мерк» по обвинению в халатности повлекшей смерть человека, 2005 год. Не забудьте, что один из таких несущих элементов всего кино такого шпионско-криминально-заговорщицкого, это фармацевтические компании, которые что-то не то делают.

А. Кузнецов ― Конечно.

С. Бунтман ― Вот, давайте, все уже есть на сайте. Голосуйте!

А. Кузнецов ― Все. Всего доброго! До свидания!

8 января 1977 года в Москве была осуществлена серия террористических актов. Первая бомба взорвалась в 17.33 в вагоне московского метро между станциями "Измайловская" и "Первомайская".

Вторая бомба сработала в 18.05 в торговом зале продуктового магазина № 15 на улице Дзержинского (ныне Большая Лубянка), неподалеку от здания КГБ СССР. Третий взрыв произошел в 18.10 около продовольственного магазина № 5 на улице 25 Октября (ныне Никольская). Бомба находилась в чугунной мусорной урне. Ее заряд взлетел вверх и упал на крышу Историко-архивного института.

В результате терактов погибли семь человек (все — при первом взрыве в метро), 37 были ранены. Взрыв в метро повлек за собой наибольшее количество жертв, поскольку в это время в поезде было много людей. Кроме взрослых, погибли и дети, которые вместе с родителями возвращались с новогодней елки.

Значительно большего количества жертв удалось избежать потому, что взрыв в поезде произошел не в туннеле, а на открытом участке пути .

К расследованию преступлений подключили лучшие силы госбезопасности. О ходе следствия регулярно докладывалось тогдашнему председателю Комитета государственной безопасности Юрию Андропову и лично генеральному секретарю ЦК КПСС Леониду Брежневу. Операция получила кодовое название "Взрывники". Было опрошено более 500 свидетелей, видевших предполагаемых преступников. Однако никто из них так и не смог четко описать внешность террористов, многие путались в своих показаниях.

В итоге кропотливой работы на месте происшествия и последующих лабораторных исследований было установлено, что осколки, извлеченные из тел погибших и пострадавших, являются фрагментами чугунной гусятницы . Специалистам-трасологам буквально по кусочкам удалось реконструировать ее.

Эксперты установили, что именно эта кухонная посудина с крышкой послужила контейнером для взрывного устройства. Мельчайшие фрагменты, найденные на месте происшествия, были идентифицированы экспертами как остатки электрического элемента питания, тумблера и механического будильника. На месте взрыва также были обнаружены микрочастицы тротила. Выяснив места производства и продаж многих из материалов, которые использовались при изготовлении взрывного устройства, следователи очертили круг "подозреваемых" городов, которые чаще всего фигурировали - Ереван, Ростов-на-Дону и Харьков.

Эксперты также установили, что электросварка бомб была проведена особым электродом, который использовался только на предприятиях военно-промышленного комплекса. На основании этого пришли к выводу, что кто-то из террористов работает на оборонном предприятии.

По отдельным фрагментам восстановили, как выглядела хозяйственная сумка из кожзаменителя, в которой переносили смертоносный груз. Фотографии гусятницы и сумки были разосланы в отделения милиции по всей стране. Вскоре в Ташкентском аэропорту при досмотре была задержана женщина с точно такой же сумкой. Внутри оказалась обычная поклажа, но по ярлыку удалось установить место ее изготовления - город Ереван.

Однако террористов выявили только после того, как они начали готовить новый теракт. В октябре 1977 года они решили повторить теракт и прибыли в Москву с очередной бомбой. Ее предполагалось взорвать в зале ожидания Курского вокзала. Преступники оставили сумку со смертоносным содержимым на вокзале, но она простояла в многолюдном зале чуть ли не сутки и не взорвалась, потому что у взрывного устройства сели батарейки. Бесхозная вещь обратила на себя внимание одного из пассажиров, который заглянул внутрь сумки и, обнаружив мотки проводов и часовой механизм, сообщил о находке в дежурную службу милиции. В результате следственного осмотра были получены ценные улики: синяя спортивная куртка с олимпийской нашивкой из Еревана и шапка-ушанка. На шапке сыщики обнаружили несколько черных волос.

На поиски брюнетов без верхней одежды с черными вьющимися волосами была ориентирована милиция на всех железнодорожных вокзалах и в аэропортах страны в направлении Закавказья. Террористов взяли в поезде "Москва-Ереван". Ими оказались граждане Акоп Степанян и 3авен Багдасарян — жители Еревана. Позже мать Степаняна опознала сумку, в которой находилась бомба, как сумку сына. В доме у Акопа Степаняна обнаружили схему взрывного устройства, сработавшего в московском метро, а у Багдасяна — детали новых взрывных устройств.

Кроме того, через Степаняна следствие вышло на третьего участника преступной группы, точнее, ее идеолога и организатора, — Степана Затикяна. Он работал на Ереванском электромеханическом заводе, был женат и имел двоих маленьких детей. Затикян успел к тому времени отсидеть по политической статье. Во время учебы в Ереванском политехническом институте он вместе с другими студентами создал подпольную Национально-объединенную партию Армении. Члены партии выпускали газету "Парос" ("Маяк"), в которой призывали к созданию независимой Армении, и распространяли листовки с протестами против "российского шовинизма" и требованиями вернуть Армении Нагорный Карабах и Нахичевань.

Следствие по делу Затикяна и его сообщников длилось около года. Процесс в Верховном суде СССР проходил с 16 по 20 января 1979 года. Суд был закрытым и тайным. В зал судебных заседаний не допустили даже родственников подсудимых. 24 января все трое были признаны судом виновными и были приговорены к высшей мере наказания — расстрелу. 30 января Президиум Верховного совета СССР отклонил ходатайство о помиловании и в тот же день приговоренные были расстреляны.

Единственной информацией о суде и приговоре в центральной печати была краткая заметка в "Известиях" (31 января 1979), где упоминалась только фамилия Затикяна.

Материал подготовлен на основе информации РИА Новости и открытых источников

Серия взрывов в Москве 1977 года

8 января 1977 года примерно в пять часов вечера взорвалась бомба в вагоне московского метро на перегоне между станциями «Измайловская» и «Первомайская». Полчаса спустя произошел второй взрыв около здания КГБ СССР на улице Дзержинского (сейчас — Большая Лубянка), а пару минут спустя прогремело и на улице 25 Октября (Никольская). Следователи из структур МВД и КГБ вычислили Степана Затикяна, Завена Багдасаряна и Акопа Степаняна — членов подпольной «Национальной объединенной партии Армении», цель которой — независимость Армении. Все трое террористов были приговорены к расстрелу. Этот процесс вызвал большое возмущение у некоторых диссидентов. Например, академик Андрей Сахаров настаивал на том, что это дело фальсифицировано. Погибло 7 человек, 37 человек пострадало.

Последствия взрыва в московском метро

Теракт в мавзолее Ленина 1973 года

Имя человека, взорвавшего бомбу напротив саркофага с Лениным, неизвестно. Охрана приняла террориста за обычного школьного учителя, ибо тогда было 1 сентября, а детей вокруг много. Как только мужчина поравнялся с телом Ленина, он соединил контакты проводов, и произошел взрыв, убивший его самого и стоявшую позади супружескую пару, несколько детей пострадало. От самого террориста мало что осталось, и потому его не удалось опознать. Однако на останках нашли документы, по которым становилось ясно, что мужчина был осужден сроком на 10 лет лишения свободы. Мотивы и цели террористы остались не ясны. Ленин нисколько не пострадал, поскольку находился под защитой бронированного стекла, ибо это был не первый случай, когда в мавзолее случался теракт. До этого, в 1967 году, некий житель Литвы по фамилии Крысанов подорвал себя у входа в мавзолей с помощью «пояса смертника».

Саркофаг с телом Владимира Ленина

Угон самолёта 1970 года

В Советском Союзе не раз совершали угон самолета. Террористы захватывали пассажирские авиалайнеры в 1977, 1978, 1982, 1983, 1985, 1986, 1988 годах И первый угон произошел 16 октября 1970 года, когда отец и сын Бразинскасы захватили Ан-24. Самолет следовал из Батуми в Краснодар. Захват произошел следующим образом: Пранас и Альгирдас Бразинскас сели на передние места напротив кабины пилотов. Через пять минут после взлета они передали бортпроводнице Надежде Курченко записку с такими словами:

«ПРИКАЗ № 9
1. Приказываю лететь по указанному маршруту.
2. Прекратить радио связь.
3. За невыполнение приказа — Смерть.
(Свободная Европа) П. К. З. Ц.
Генерал (Крылов)».

Надежда Курченко поняла, что дело плохо и, едва успев предупредить пилотов, была застрелена в упор. Самолет с 46 заложниками на борту приземлился в турецком Трабзоне. Террористы были арестованы, но не отданы советским властям. Позже они иммигрировали в США. Бразинскасы, по их словам, боролись за освобождение Литвы.

Слева стоит Альгирдас, а справа — Пранас Бразинскас

Захват автобуса с детьми в Орджоникидзе 1988 года

С 1 по 3 декабря 1988 года в современном Владикавказе развернулась настоящая драма. Пятеро мужчин обманом взяли в заложники тридцать детей, сказав, что они приехали забрать их с экскурсии на школьном автобусе. Террористы приехали к зданию местного комитета партии и стали требовать от властей выкуп и самолёт, который бы отправил их за пределы страны. А если к ним не пойдут на встречу, то они подожгут автобус, заявляли они. Собственно, захватчикам удалось добиться своей цели. Им предоставили самолет Ил-76 с экипажем, и они, под прикрытием живого коридора из детей, сели на борт и улетели в Израиль. Однако там их выдали советским властям, где и приговорили к заключению. Это был первый случай в послевоенном СССР, когда дети стали заложниками в террористической атаке.