Создание отчетов – одна из основных функций любой учетной системы. Какие виды...
Падения редуцированных в древнерусском языке – один из основных процессов, который привел к коренной перестройке звуковой системы древнерусского языка и приблизил ее к современному состоянию.
В научной и учебной литературе неоднократно высказывалось мнение о том, что между древнейшим состоянием звуковой системы русского языка и ее современным состоянием лежит падение редуцированных.
В фонетической системе падение редуцированных заключалось в том, что звуки [ь] и [ъ] перестали существовать как самостоятельные фонемы.
Изменение звуков [ъ] и [ь] зависело от их фонетической позиции. Если редуцированные [ъ] и [ь] находились в слабой фонетической позиции, то они постепенно утрачивались, если же [ъ] и [ь] находились в сильном положении, то редуцированные звуки вокализовались, т.е. прояснялись в гласные полного образования: [ъ] вокализовался (прояснился) в гласный полного образования [о], а редуцированный [ь] – в гласный [е].
Падение редуцированных не только коренным образом перестроило фонетическую систему, но и отразилось на всех уровнях древнерусского языка – фонетическом, лексическом, морфологическом (таблица 31).
Таблица 31 – Следствия падения редуцированных
| Изменения в фонетичес ких законах | 1.Прекращает действие ЗОС. |
| 2.Потерял актуальность ЗСС: в одном слоге стали возможны звуки разной артикуляции (в слове лес после утраты конечного редуцированного в одном слоге оказались вторично смягченный согласный, гласный переднего ряда и твердый согласный, что было несвойственно древнерусскому языку). | |
| 3.Активизируются новые фонетические законы – ассимиляция, диссимиляция, упрощение групп согласных, оглушение на конце слова; качественная редукция гласных звуков. | |
| 4.Падение редуцированный обусловило процесс перехода [е] в [о]. | |
| Изменения в структуре слова, слога | 1. Изменяется структура слога, т.к. перестает действовать закон восходящей звучности (хотя тенденция к восходящей звучности сохраняется); в одном слоге стали возможны звуки разной артикуляции. |
| 2.Изменяются границы слогораздела сто/лъ- стол/. | |
| 3.Изменяется количество слогов в слове. | |
| 4.Появляются слоги и слова, оканчивающиеся на согласный звук. | |
| 5.Появляются односложные слова (стол, сон). | |
| 6.Появляются слова, состоящие из одного согласного звука (в, с). | |
| Изменения в области гласных | 1.Утрачиваются две самостоятельные фонемы [ъ], [ь] (движение от системы с главенствующей ролью вокализма к консонантной системе). |
| 2.Появляются гласные [о], [е], восходящие к [ъ], [ь]: дьнь >день, сънъ>сон. | |
| 3. Возникает беглость гласных – чередования е,о // Ǿ (день - дня), в том числе беглости по аналогии (ров – рва, лед - льда). | |
| 4. Возникает гласный [о] между труднопроизносимыми согласными: огнь > огонь, угль>уголь. | |
| 5. Возникают гласные [о],[е] в формах Р.п. мн.ч. существительных с бывшими основами на *ā и *ŏ: земля – земель, стекло – стекол. | |
| Изменения в области согласных | 1. Появляются новые группы согласных: палъка – палка. |
| 2. Происходит изменение согласных звуков в результате: - ассимиляции звуков по глухости-звонкости, мягкости-твердости: лавъка – лавка, правьда – правда; - диссимиляции: конечьно – конечно, чьто – что; - оглушения звонких согласных в абсолютном конце слова: кръвь – кровь. | |
| 3. Происходит упрощение групп труднопроизносимых согласных: сълньце – солнце, неслъ – нес. | |
| 4. Появляется новая фонема [ф]. На восточнославянской почве происходит развитие звука [ф], исконно чуждого славянским языкам: звонкий [в], попадая в фонетическое положение конца слова, становится глухим, в результате [ф] становится самостоятельной фонемой. | |
| 5. В результате падения напряженных редуцированных возникают новые сочетания согласных с [j]: [друз’jа], [колос’jа]. | |
| 6.Оформляется категория соотносительности согласных по глухости-звонкости | |
| 7. Происходит полное освобождение твердости-мягкости согласных от позиционных условий | |
| Изменения в области лексики | В результате структурных изменений затемнена этимология многих слов, происходит разрыв семантических связей у родственных слов: дъска, дъщанъ > чан. |
| Изменения в области грамматики | 1. Появляются новые средства выражения грамматического значения: - беглость гласных после завершения ППР становится морфологическим средством (ср. слова, возникшие в позднюю эпоху шпаргалка – шпаргалок, комсомолец - комсомольца); - появляются нулевые морфемы – суффиксы и флексии: стол (стола), нес (несла). |
| 2. Появляются морфемы, состоящие из одного согласного (приставки с-, в-, суффикс -н-). |
Среди причин, вызвавших падение редуцированных, можно отметить следующие факты: 1) редуцированные звуки занимали особое положение в системе гласных древнерусского языка, [ъ] и [ь] могли находиться либо в сильной, либо в слабой позиции (в отличие от других гласных); 2) по своему качеству редуцированные, находящиеся в сильном положении, практически не отличались от гласных полного образования, ср. [ъ] и [о] – гласные заднего ряда среднего подъема, [ь] и [е] – гласные переднего ряда среднего подъема.
Процесс падения редуцированных находит свое отражение во всех славянских языках, но хронология и результаты данного процесса имеют свои отличия в разных славянских языках.
В древнерусском языке этот процесс наиболее активно проходил приблизительно во второй половине XII в. Однако можно сделать предположение, что в слабой позиции утрата редуцированных началось уже в XI в.. Так, в древнерусской надписи на Тьмутараканском камне 1068 г. встречается написание слова кн#зь без [ъ] после к.
Утрата редуцированных в слабой позиции, «вероятно, шла не одновременно в разных фонетических положениях. По мнению А. А. Шахматова (а также Л. П. Якубинского), эта утрата раньше всего осуществлялась в начальном первом предударном слоге: [къназь] > [кназь ], [съна] > [сна] и т.д Но, как видно, более ранняя утрата редуцированного была обусловлена еще и тем, что в ряде случаев слабый редуцированный в слове не был поддержан сильным в других формах этого же слова. Так, в слове [съна] слабый [ъ] мог держаться дольше, так как в имен. пад. [сънъ] он в корне был сильным (изменился позже в [о] - [сон])...
Кроме того, редуцированные рано исчезли в положении конца слова, где они были всегда в слабом положении. Однако их написание в этом положении сохранялось долгое время в силу того, что они указывали на границу слова при древнерусском слитном, без разделения на слова, письме, а позже обозначали твердость или мягкость предшествующего согласного. Написание [ъ] и [ь] на конце слова по традиции сохранялось вплоть до реформы 1917 года.
Судьба редуцированных [ы], [и]
Редуцированные гласные [ы], [и] в эпоху падения редуцированных также подверглись изменениям. В говорах, легших в основу великорусского языка, сильные [ы], [и] изменились в [о], [е]. В говорах, легших в основу украинского и белорусского языков, – в [ы], [и]. В русском языке произношение [о], [е], восходящих к редуцированным [ы], [и], сохранилось только под ударением.
Редуцированные [ы], [и], восходящие к [ъ] и [ь]:
1) в эпоху падения редуцированных изменились в [о], [е];
2) [о] сохраняется в ударном положении: молодъ-и → молодыи → молодои; ударная позиция с [е] отсутствует в русском языке;
3) в безударном (заударном) положении [о], [е] после развития качественной редукции изменяются в [ъ] и [ь]: новъ-и → новыи → новои → нов[ъ]и (новый); синь-и → синии → синеи → син[ь]и (синий); написание -ый, -ий обусловлено старославянской традицией (в старославянском языке редуцированные [ы], [и] изменились в [ы], [и]).
Редуцированные [ы], [и], восходящие к исконным [ы], [и]:
1) в эпоху падения редуцированных изменились в [о], [е] и сохранились в положении под ударением: *pejь → *pii → [пии] → пей (укр. пий); *mujQ → [мыиу] → мою (укр. мию);
2) в безударном положении редуцированные [ы], [и], восходящих к исконным [ы], [и], были утрачены: *pijQ → пью.
Лабиализация
Лабиализация – это процесс перехода гласного переднего ряда [е] в лабиализованный гласный непереднего ряда [о]. Процесс перехода [е] в [о] (приобретение признака лабиализованности) – специфичный восточнославянский процесс. Существуют три разновидности процесса лабиализации, которые протекают в разные исторические периоды, имеют разные причины и условия (таблица 32).
Таблица 32 – Лабиализация
| I лабиализация | |||
| Позиция, условия | Механизм | Время | Примеры |
| Переход начального в [о] в результате межслоговой диссимиляции | 1) утрата j; 2) возникновение [о] в результате межслоговой диссимиляции (условия: во II слоге находятся гласные [е], [и]). | *jesenь - осень *jelenъ - олень *jedinь - одинъ | |
| II лабиализация | |||
| Переход [е] в [о] в дифтонгическом сочетании *telt под влиянием лабиовеляризованного *l | Лабиовеляризованный *l влияет на негубной гласный е, который изменяется в о. | после распада ПЕ в дописьменный период | *pelnъ - полонъ *melkо - молоко *holmъ - шеломъ (после мягких шипящих иск.е (ср.плен,шлем) |
Окончание таблицы 32 – Лабиализация
История звука [ě] (ять)
Звук [ě] (ять) в системе древнерусского языка был особой фонемой переднего ряда средневерхнего подъема. В разных восточнославянских диалектах звук [ě] (ять), вероятно, произносился по-разному: как гласный средневерхнего подъема и как дифтонг ие (ср., в старославянском языке [ě] – гласный нижнего подъема).
По своей этимологии [ě] (ять) – гласный двоякого происхождения:
1) [ě] (ять) монофтонгического происхождения восходит к *ē, который в результате количественно-качественных преобразований изменился в [ě] (ять).
2) [ě] (ять) дифтонгического происхождения восходит к дифтонгам *oi, *ai, которые в результате действия закона открытого слога изменились в [ě] (ять).
Гласный [ě] (ять) монофтонгического происхождения также наблюдается в неполногласных сочетаниях, унаследованных из старославянского языка. В этих сочетаниях [ě] (ять) восходит к *ĕ: tĕrt > trĕt > trēt > -рh-.
В результате исторического развития звук [ě] в некоторых говорах совпал по своему качеству со звуком [и]; в говорах, легших в основу литературного языка, [ě] постепенно совпадает с гласным [е] (в живом разговорном языке приблизительно концу XVII – началу XVIII века, в литературном языке – в XVIII веке); в ряде говоров [ě] (ять) сохранился как особый звук.
В современном литературном языке укрепился ряд слов с [и] на месте h: дитя, сидеть, мизинец, свидетель, ср. дhт#, сhдhти, мhзиньць, свhдhтель (таблицы 33, 34).
Таблица 33 – Перечень наиболее употребительных слов, в которых гласный е восходит к звуку [ě], обозначаемому буквой h
| Алексей апрель бегать, бежать беда белый белка болезнь брег ведать ведьма вежливый ведро век веко веник вера вес весть ветер ветка вещать влечь вместе вред время где гнев | гнедой гнездо грех две девица дед дело дети древо дремать еда есть (принимать пищу) едкий езда железо затеять звезда зверь здесь змей зрелый зрение клетка колено крепкий левый | лезть лекарство лень лес летать лето медведь мел мелкий менять мена мера мерить месить место месяц метить мех мешать мешок млечный надеяться наседка насекомое наследовать невеста невестка неделя | недра некто (нечто) некуда немой немец нет ныне обе обед обет обрести одевать орех ответ пена песок петух петь песня песок пешком плен плесень пре-, пред- пример примета редкий | резать резвый резкий река репа речь решето свежий свет свидетель свирепый сев север седло седой семя сено серый сесть след слепой смелый смена смех снег совет спелый | спешить среда стена стрела телега тело темя тень тесный тесто трезвый успех хлеб хлев цвет цедить целовать целый цена цеп цепочка (при)цепить цепенеть человек чем чрево шлем свирепый сидеть |
| *Отсутствие 3 лабиализации в позиции под ударением после мягкого перед твердым может свидетельствовать о том, что гласный [е] восходит к [ě] (h): ср. медведь, мёд – [е] восходит к *ĕ; есть, едать, ведать – [е] восходит к [ě] (h); соответственно, в древнерусском – медъвhдь. *Отсутствие 3 лабиализации в позиции под ударением после мягкого перед твердым может свидетельствовать о том, что слово является заимствованным. |
Таблица 34 – Перечень наиболее употребительных словообразовательных и морфологических категорий, в которых е восходит к звуку [ě] (h)
| Звуку [ě] дифтонгического происхождения | |
| Окончания Д.п. и П.п. ед. ч. существительных, личных и возвратных местоимений. | сторонh, на дворh, тебh, мънh, себh |
| Окончания Т.п. ед.ч. местоимений кто, что, тот, весь; окончания косвенных падежей мн.ч. местоимений типа те, все; местоимение те. | кhмъ, чhмъ, тhмъ, всhмъ тh, тhхъ, тhмъ, тhми |
| Наречия, образованные от форм Т.п. местоимений кто, что, тот, весь. | зачhмъ, совсhмъ, затhмъ |
| Звуку [ě] монофтонгического происхождения | |
| Суффиксы сравнительной степени прилагательных и наречий -ее-(-hе-) и превосходной степени прилагательных -ейш-, -айш- (-hиш-, -аиш-). | добрhе, добрhишии |
| Суффиксы инфинитива на -еть (кроме «умереть», «тереть», «запереть» и их производных) и образованных от тех же основ глагольных форм и отглагольных существительных. | терпhти, терпhние видhти, видhнъ, видhние, горhлъ, горhлыи, горhлъка |
| Наречия, возникшие на базе предложно-падежных форм с h | вкупh |
| Приставки пре-, пред-, предлог пред | прh-, прhд- |
| В корнях с неполногласием -ле- (лh-), -ре- (рh-): Млечный, прибрежный, шлем, среда (см. перечень слов с неполногласием) | млhко, брhгъ, шлhмъ, срhда |
Муниципальное общеобразовательное учреждение
«Уральская средняя общеобразовательная школа №34»
Направление «Социально-гуманитарные науки»
Буква ь в конце слова исключается как излишняя, ибо согласная, не сопровождающаяся буквой Ъ, произносится во всяком случае твердо. « и, которым я сообщал эти замечания, - писал в 1862 г., обсуждая вопрос о необходимости отбросить Ъ в конце слов, - вполне согласны со мною во взгляде на излишество Ъ в конце слов». В середине слов Ъ сохраняется в принятом ныне правописании только в окончании первой части сложного слова, в окончании приставок и в некоторых иностранных словах. В окончании приставок и в некоторых иностранных словах буква Ъ может при этом иметь значение отдельного знака, показывающего, что следующий затем гласный звук отделен от предшествующего согласного звука й ; буква Ъ в таком значении должна быть сохранена, ибо съемка, если опустить букву Ъ, будет прочтена Сёмка; также адъютант, конъюнктив .
3. Заключение
В заключении своей работы я могу сказать, что процесс падения редуцированных оказал огромное влияние на фонетическую систему языка. Во-первых, исчезают гласные неполного образования: в сильной позиции они заменяются гласными полного образования (ъ-о, ь-е), а в слабой позиции гласный звук исчезает. Во-вторых, именно процесс падения редуцированных гласных лег в основу исторического фонетического чередования гласного звука с нулем звука, т. е. появления беглых гласных: день - дня, пень – пня, окно - окон, лавка – лавок. В-третьих, после утраты редуцированных гласных происходит также упрощение групп согласных звуков, называемое ассимиляцией, и в ходе исследования языкового материала я нашла этому подтверждение.
Кроме этого, я удостоверилась в том, что знание исторической грамматики поможет разобраться во многих трудностях современного языка.
В ходе работы я пришла к выводу о том, что знание истории языка и соотнесение её с современным русским языком в процессе изучения более логично. И я думаю, что моя работа поможет учащимся в подготовке к олимпиадам по русскому языку.
4. Литература
4. Д . Древнерусский язык.-М., 1977.
5. Энциклопедия для детей. Языкознание. Русский язык.-М.: «Аванта+», 1998
6. http//:www. *****
7. http//:www. *****
5. Примечания
1. Энциклопедия для детей. Языкознание. Русский язык.-М.: «Аванта+», 1998, раздел «История языка»
2. Церковно – славянская грамота - СПб., 1998.
3. Церковно – славянская грамота - СПб., 1998.
4. Старая орфография в новое время // Русский язык, 2001. № 17.
В области согласных явления, вызванные падением редуцированных, были очень заметными.
1. Значительная часть лексики впервые получила последний закрытый слог, что привело к изменениям на конце слов.
Для звонких согласных эта позиция оказалась слабой, происходило ослабление напряжения голосовых связок и артикуляции, что обусловило оглушение конечных согласных: горо[т], ло[п], моро[с]. Процесс оглушения был длительным, завершился неодновременно по разным говорам, а в сев. рус. говорах (Костромская обл., Поветлужье), в вост. говорах Украины до сих пор сохраняется былая звонкость конечных согласных: моро[з], хлi[б]. Оглушение конечных звонких согласных звуков [в] и [в’] привело к появлению в древнерусских словах звуков [ф ] и [ф’ ], встречавшихся до этого лишь в заимствованных словах: [покровъ ] > [покроф], [кръв’ь ] > [кроф’].
Другим процессом была потеря мягкости конечным губным согласным, и в первую очередь, звуком [м’ ]. Как известно, в окончании тв. пад. ед. ч. м.-ср. р. существительных и кратких прилагательных, а также в тв. и мест.п. ед.ч. местоимений и полных прилагательных было -мь : городъмь, сынъмь, молодымь, тÝмь, о томь. После падения редуцированных конечный [м’] постепенно отвердел: городом , сыном , молодым , тем , о том . Тот же процесс происходил и в формах 1 л. ед. ч. нетематических глаголов: дамь > дам , Ýмь > ем . Конечный [м’] не отвердевал, если мягкость его поддерживалась аналогией с другими формами слова, где мягкость согласного сохранялась, например, в числительных: семь - семи , семь ю, восемь - восьми , восемь ю; здесь сказалось и влияние других числительных - пять, шесть, девять, десять.
На конце слов после падения редуцированных могли оказаться неудобопроизносимые сочетания согласных , которые упрощались . Например, сочетания шумного согласного и плавного [л] или сочетание [р + л], при этом утрачивался плавный (в формах м. р ед. ч. действительного причастия прошедшего времени, входившего в состав аналитических форм глагола): пекл ъ , несл ъ , сохл ъ , везл ъ , могл ъ , умьрл ъ > пек_, нес_, сох_, вез_, мог_, умер_. В русском языке в этой форме появился новый тип суффикса - нулевой – со значением прошедшего времени. Если же за группой согласных следовал гласный звук окончания, то [л] сохранялся: пекл а, несл а, гребл а, сохл а, могл а, везл а.
2. Процессы, вызванные падением редуцированных в середине слов , на стыке морфем (корня и приставки, корня и суффикса), были более многочисленными и значительными.
После падения редуцированных в пределах одного слога могли оказаться согласные звуки, разные по качеству - мягкие рядом с твердыми, глухие рядом со звонкими. Это вызывало многочисленные процессы ассимиляции .
а). Ассимиляции по твердости - мягкости в славянских языках, в том числе и в русском, в основном, регрессивные : > ; > . Ассимиляция по мягкости весьма убедительно отражена в памятниках, например: вь зяша < въ зяша, сь вÝдÝтель < съ вÝдÝтель, любь ви < любъ ви, где буква ь является только показателем мягкости согласного. В дальнейшем мягкость согласного сохранялась или утрачивалась. Например, сохранили мягкость губные: [в’ м’ ]есте, [в’ -д’ ]еле; и зубные согласные: ве[з’ д’ ]е, [з’ д’ ]елать, ба[н’ ш’ ]ик. В других случаях мягкость утрачивается, например: [дв’ ]ерь > [д’ в’ ]ерь > [дв’ ]ерь; [св’ ]ет > [с’ в’ ]Ýтъ > [св’ ]ет; [съ в’ ]ÝдÝтель > [с’ в’ ]ÝдÝтель > [св’ ]идетель. Нередко такие явления связаны с индивидуальным произношением и являются неустойчивыми.
В ряде говоров заднеязычные согласные в положении после мягких согласных подвергаются прогрессивной ассимиляции по мягкости: ба[т’ к’ ]а, ре[т’ к’ ]а, бо[ч’ к’ ]а, до[ч’ к’ ]а. Заднеязычный согласный сохраняет свое качество, приобретает дополнительный признак - палатальность. В памятниках (московских и написанных на территориях близ Москвы) такое произношение отражается с XV в.: бочкю , володкю , степанкя . Оно неизвестно другим восточнославянским языкам (укр. и белор.), следовательно, это более позднее явление. Смягчается, в основном, звук [к] и очень редко смягчаются звуки [г] и [х]: О[л’г’]a (возможно, здесь [г’]-фрикативный), наве[р’х’]y.
Регрессивная ассимилиция по твердости представлена в формах полных прилагательных с суффиксом -ьн-, например, кра[с’ ь н]ыи > кра[сн]ый; ме[д’ ь н]ый > ме[дн]ый; вÝ[р’ ь н]ыи > вÝ[рн]ый. Прoцесс отвердения неодновременно распространялся на разные группы согласных. В первую очередь отвердели зубные - крас ный, род ной, мед ный, сквоз ной . Затем и другие согласные - вер ный, ум ный . Но [л’] до сих пор сохраняет мякгость (не подвергается ассимиляции по твердости) - бо[л’ н]ой, си[л’ н]ый, во[л’ н]ый.
б). Ассимиляции по глухости - звонкости харатеризуются в русском языке большей устойчивостью и регулярностью.
Ассимиляции по звонкости прекрасно сохраняются в современном произношении, но им нет места в орфографии русского литературного языка, где осуществляется морфологический принцип написания - сохранение единства морфемы.
Примеры: [съ б˙]ежалъ > [зб ’]ежал; [съ г]орÝлъ > [зг ]орел; [съ ж’]алъ > [зж ]ал > [жж ]ал. В последнем примере представлена полная ассимиляция – к ассимиляции по звонкости добавляется и ассимиляция по месту образования . Особенно интересны те случаи ассимиляций, которые закрепились на письме, что способствовало ослаблению связи с родственными словами, а в некоторых случаях привело к деэтимологизации слов. Например: др.р. къ -дÝ (ср. къ-то, къ-и, къ-гда), сь дÝсь (сьи, сего) > где , здесь; др.р. свать ба (сват, сватать) > свадьба; стьга (стьжька) > сга > зга (ни зги не видно). В памятниках XI в. встречается слово съ -доровъ , где съ - приставка, доров- корень, что находит соответствия в греч. δόρυ (и.-е.*doru-) и санскр. dāru – «дерево», т.е. первоначальное значение слова съдоров – «крепкий, как дерево». Но уже в XII в. на чаре Владимира отмечено написание - здоровье: «à ñå ÷àðà êÍ0 ÂîëîäÈÌåðîÂà äàÂûäîÂÈ÷ÿ êòî Èç Íå4 ïü4òü òîìó Íà çä îðîâü4».
Ассимиляции по глухости также регулярны в современном произношении, но не отражаются в написании: съ казъ ка > ска[ск ]а; лавъ ка > ла[фк ]а. Лишь в отдельных случаях ассимиляции по глухости закрепились на письме, например: пчела из др.р. бъ чела (ср. в укр. другое направление ассимиляции - прогрессивное и, как следствие, ассимиляцию по звонкости - бджола из др.р. бъ чела ). В этом слове исконно был звонкий согласный, слово имело родственные связи с такими словами, как бык, бучень (в говорах бучень - « шмель») и было мотивировано («издавать резкий, громкий звук»). С закреплением нового произношения на письме слово пчела утратило мотивированность и выпало из гнезда родственных слов. Другой пример: затхлый . Какова была внутренняя форма этого слова? Восстановим исконный согласный корня - за-дъ х- л-ыи. Корень тот же, что и в словах вз-дох , дых-ание, дух, дох-лый. Здесь представлены разные ступени исторического чередования гласных. Следовательно, первоначальное значение др.р. слова задъхлыи – «задохнувшийся, потерявший дыхание». Ср. архан. тх -лица – «рыба, задохнувшаяся в воде». Однокоренным по происхождению является и укр. слово тх iр – « хорек» из др.р. дъ х -орь. В украинском языке это слово стало выступать в новом звуковом облике, отражающем ассимиляцию по глухости, как и в других славянских языках (ср., например, белор. тх ор, чеш. tch oř, словац. tch or), и утратило внутреннюю форму – «вонючее, дурно пахнущее животное» (в семантическом отношении есть параллель, например, во французском языке: putois – «хорек» < ст.франц. put – «вонючий» < лат. putidus – «гнилой, зловонный»). В русском слове хорь , хорек отражен другой фонетический процесс, связанный с падением редуцированных, - упрощение группы согласных (дъ х орь > тх орь > х орь).
После падения редуцированных иногда возникали неудобопроизносимые, непривычные сочетания согласных, в таких случаях в произношении происходило упрощение групп согласных .
В современном русском языке образовалась целая группа слов с так называемыми непроизносимыми согласными: се[рц]е, со[нц]е, пра[з’н’]ик, ле[с’н’]ица, чу[ств]а и т. д. Новое произношение могло проникнуть в написание, что приводило к деэтимологизации. Ср.: бедро – бедр- ь цевая > бер цовая (кость); гърн- ьць (горшок) – гърн- ь чаръ > гон чар; пол ъ съ т инь никъ > полт инник; пол ъ въ т ора > полт ора; чьсть – чь ст- ити > чт- ить – «воздавать почести, почитать», но сохранилось и слово чест- ить при выравнивании по аналогии с родственным словом честь и развитии противоположного значения – «ругать».
Kaк особую разновидность упрощения групп согласных, очевидно, можно рассматривать и такое явление как аффрикация , т.е. слияние в произношении двух согласных [тс] или [тш] в один звук - аффрикату [ц] или [ч’]. В современном русском языке аффрикация происходит в формах инфинитива и 3 л. ед и мн. ч. настоящего и будудущего простого времени возвратных глаголов, например: дра[ца] из др.р. дьратися , деру[ца] из др.р. деруть ся , держи[ца] из др.р. дьржиться . В отдельных случаях аффикация отразилась на письме, тогда слово получило новый облик и деэтимологизировалось. Ср.: дъ щанъ (дъ ска) > [тш’]ан > [ч’ ]ан ; Дь сна (правый приток реки) > [Тс]на > [Ц ]на . Ср. параллельные формы (паронимы) полных относительно-притяжательных прилагательных с суффиксом -(ь)ск-, которые появились на базе одной исконной формы. Если гласный в суффиксе -еск- восстанавливался по аналогии с краткой формой прилагательного, где редуцированный был сильным, аффрикации не возникало: казаческий < др.р. казачь скыи (ср. казачьскъ ), греческий < др.р. грьчь скыи (ср. грьчьскъ ), молодеческий < др.р. молодьчь скыи (ср. молодьчьскъ ). Но поскольку [ь ] в суффиксе в формах полных прилагательных оказывался в слабой позиции, он мог закономерно утратиться, что вызывало новые фонетические изменения в слове: грьчь скыи > гречскыи > гре[тш’с]кый > гре [ц ]кий (с утратой шипящего призвука и образованием свистящей аффрикаты). Слово получает к тому же новое значение. Ср. аналогично: казацкий , молодецкий, немецкий , рыбацкий , дурацкий , где [ц] - не результат древней палатализации, а следствие падения редуцированных, звук, образовавшийся на основе аффрикации после падения слабого редуцированного. Возможно, что новая аффриката [ц] отразилась на письме в этих случаях потому, что вполне привычно встраивается в ряд исторического чередования: [к] (в основе сущ.) / [ч] / [ц]. В других примерах аффрикация наблюдается только в произношении: горо[ц]кой, заво[ц]кой, лю[ц]кой (здесь еще и ассимиляция по глухости).
Диссимиляции , вызванные падением рудуцированных, были распространены в меньшей степени, чем другие процессы, а в литературном языке менее, чем в говорах. Диссимиляции происходят, в основном, по способу образования. Примеры: др.р. мягъ ко, льгъ ко > литературном произношении мя[хк ]о, льгъ ко > ле[хк ]о; др.р. къ то, къ кому, ногъ ти > (в говорах и просторечии) [хт ]о, [хк ]ому, но[хт ]и. На основе расподобления изменилось и произношение местоимения чь то. В литературном произношении [шт о] < [тш-то] (утратился первый взрывной элемент), а в сибирском просторечии - второй, что привело к аффрикации - [ч о] < [тш-то].
На основе диссимиляции и упрощения групп согласных возникло еще одно интересное явление, история которого не закончилась и в наши дни. Это произношение сочетания [чь н ]> [тшн ]> [шн ] (устраняется первый взрывной элемент). Впервые такая замена появляется в памятниках с XIV в., например, в еванг. 1304 г.: клюшн икъ < ключь никъ. В памятниках XV-XVI вв. такие сочетания уже обычны, см. в Домострое: пшенишн ые, грешн евая, бруснишн ая, перешн ица.
В моск. говоре (и на южных русских территориях) все без исключения сочетания [чь н] после утраты [ь ] должны были произноситься [шн ]. В северных, цокающих говорах (арханг., новг., костром.), где [ц] и [ч] не различаются (явление цоканья), группа согласных [ць н] (вм. [чьн]) изменилась в [сн ], ср.: еисн ица, пшенисн ый, молосн ый, столесн ик.
А в современном русском литературном языке произношение [шн] почти исчезло. Еще недавно произносительной нормой было: гре[шн]евая, я[шн]евая, моло[шн]ик, було[шн]ая. Сейчас допускается в произношении и було[чн]ая, и все чаще произносят моло[чн]ик, гре[чн]евая. Осталось лишь несколько слов, где [шн] – литературнвя произносительная норма: коне[шн]о, наро[шн]о, ску[шн]о, скворе[шн]ик, яи[шн]ица, шапо[шн]ый. В чем причины такого «обратного» процесса? Причин несколько. Во-первых, это влияние книжной стихии (в старославянском языке ничего подобного не было, и на письме сочетание чн сохранилось); во-вторых, воздействие аналогии, идущее от родственных слов (нач ало - начн у, ноч ь - ночн ой, дач а - дачн ый); в-третьих, омонимическое отталкивание, ср.: точный - тошный, точно - тошно, научный - наушный. Правда, и перечисленные причины до конца не объясняют, почему сохраняется произношение, типа печн ой, мучн ой, речн ой, ведь это слова бытовые (нет влияния книжной стихии) и нет опасности появления омонимии. Есть точка зрения, что такая неустойчивость произношения [чн] (даже у носителей хорошей литературной нормы) связана с усилением за последние 150-200 лет влияния северной русской нормы, где почти не было произношения [шн] (например, у Ломоносова). В современном языке закрепляется произношение [чн], поэтому в новых словах нет сочетания [шн]: ленточн ый, поточн ая, съемочн ый, многостаночн ый. Остатком на письме и в произношении является [шн] в фамилиях (Шапошн иков, Свешн иков, Калашн иков, Прянишн иков) и отчествах (Ильинишн а, Фоминишн а, Кузьминишн а, Лукинишн а). А также в словах дотошн ый (из доточьныи ) и двурушн ик (из двуручный , двуручничать - на жаргоне нищих «пользуясь теснотой в толпе, выставлять обе руки для выпрашивания милостыни»), как термин политического содержания - «человек, который под личиной преданности кому-либо действует в пользу враждебной стороны» - впервые употреблено в словаре Ушакова в1935 г. Ср. также укр. рушн ик (полотенце).
После утраты слабых редуцированных появились сочетания согласных , которые были исконно чуждыми славянским языкам:
а) сочетания согласных с [j ]: пе[р’jа] < др.р. пери я, коло[с’jа] < колоси я, се[м’jа] < семи я, хло[п’jа]< хлопи я, су[д’jа] < судия, дру[з’jа] < друзи я, т.е сочетания исконно твердых согласных с палатальным согласным, которые по ЗСС избегались. Согласный [j] сохранялся лишь после гласных (или в начале слова перед гласным), после согласных он, вызывая смягчение, так называемые j-процессы, ассимилировался еще в дописьменную праславянскую эпоху. Теперь эти сочетания остаются без изменения: ЗСС перестал действовать. Только в укр. и белор. языках и исконных юго-зап. русских говорах сочетания согласных с [j] пережили новые изменения: [j] снова подвергся ассимиляции согласным, который удлинился, ср. укр. житт я, судд я, свинн я, корiнн я, зiлл я, весiлл я и белор. жыцц я, судз я, калосс я, зелл е, карэнн я, вяселл я;
б) сочетания согласных [*tl ], [*dl ]в восточно- и южнославянских диалектах былиневозможны и еще вдописьменную эпохуупрощались, например, др.р. вел ъ < о.сл.*vedlъ, др.р. плел ъ< о.сл.*pletlъ. После падения редуцированных новые сочетания [тл ], [дл ] уже не упрощались: свÝть ло > светло, меть ла > метла, ть лÝти > тлеть, сÝдь ло > седло;
в) общеславянские сочетания [*kti ], [*gti ] по-разному изменились в диалектах: [чи ] - в вост.сл. (моч ь); [щи ] - в ю.сл. (мощ ь). После падения редуцированных стало возможно произношение но[кт ]и < др.р. ногъ ти, ло[кт ]и < др.р. локъ ти, ко[кт ]и < др.р. когъ ти;
г) изменение новых групп согласных в ряде случаев носило диалектный характер, например, в начале слова в сочетаниях [ръ ж], [ль н] после падения редуцированных оказывается нарушенным принцип постепенного возрастания звучности. В литературном языке изменения в этих сочетаниях не отмечены: ръ жаный > рж аной, ль няныи > льн яной, ръ жавыи > рж авый, ръ жати > рж ать. Но по говорам шло освобождение от труднопроизносимых сочетаний путем развития вторичного гласного в начале слова, причем, в акающих говорах развивался гласный [а] или [и], например, а рж аной, и рж авый, и льн яной, и рж ати, а в окающих говорах развивался гласный [о], например, о рж аной, о льн яной.
7. Оформление соотносительности согласных по признаку «глухость-звонкость»
Падение редуцированных обусловило оформление в русском языке соотносительности согласных по глухости-звонкости. До этого между глухими и звонкими согласными не было соотносительных связей (кроме звуков [з] и [с] в приставках), т. к. в древнерусском языке не было позиций нейтрализации - неразличения глухих и звонких согласных. В современном русском языке глухие и звонкие согласные противопоставлены друг другу только а) перед гласными, б) перед сонорными, в) перед согласными [в] и [j]. В остальных позициях глухие и звонкие парные согласные не различаются: на конце слов только глухие, перед звонкими - звонкие, перед глухими - глухие. Такие позиции появились после утраты слабых редуцированных. В особом положении при этом оказались сонорные и звуки [в] и [j]. Эти согласные не озвончают предшествующих глухих согласных (снял - знал, дрова - трамвай, свой - звон, слой - злой, съел – взъелся) и сами не оглушаются перед глухими согласными, за исключением звука [в]: [ф’п’]еред. Но такое оглушение отражается в памятниках довольно поздно, только с XVI в. Более позднее оглушение звука [в] по сравнению с другими согласными связано с близостью его к сонорным, сохранением в отдельных диалектах губно-губного образования (у нук, любоу , короу ), а также с непривычностью написания буквы ф в исконных словах для русских писцов.
Для большинства же русских согласных признак «глухости-звонкости» в определенных фонетических позициях перестал быть смыслоразличительным: прут - пруд: [прут] - < д, т >; глас - глаз: [глас] - < с, з >.
8 .Соотносительность согласных по признаку «твердость-мягкость»
Как известно, до падения редуцированных твердость или мягкость согласных звуков (за исключением исконно мягких) была обусловлена качеством следующего гласного. Такая ситуация сложилась после вторичного смягчения полумягких согласных: перед гласными переднего ряда возможны были только мягкие согласные, перед гласными непереднего ряда - только твердые. Лишь исконно мягкие согласные могли находиться еще и перед гласными непереднего ряда [а] и [у].
Освобождение признака твердости-мягкости согласных от позиционных условий было связано с утратой слабых редуцированных на конце слов. Мягкие согласные на конце слов (кроме [м]) сохранили свою мягкость и стали выступать в этой позиции наравне с твердыми согласными, таким образом, качество согласного перестало быть неразрывно связаным с качеством последующего гласного. Например: цÝ[пъ ] - цÝ[п’ь ], ко[нъ ] - ко[н’ь ]. После падения редуцированных эти слова стали различаться не качеством гласных ([ъ] или [ь]]), а качеством согласных: [п] – [п’], [н] – [н’], [б] – [б’], [т] – [т’], [р] – [р’], [л] – [л’], [ф] – [ф’], [м] – [м’], [с] – [с’], [з] – [з’], [д] – [д’], [в] – [в’]. Так вторично смягченные согласные приобрели статус самостоятельных фонем, следовательно, произошло увеличение количества согласных (в то время как количество гласных и их роль в структуре слова и звуковом облике слов уменьшилась). Фонетическая система русского языка преобразовывалась из вокалической в консонантную.
Тема III. Фонетические процессы древнерусского языка письменного периода, не связанные с падением редуцированных
1. Переход [e] в [o] (3-я лабиализация).
2. История звука [Ý].
3. История шипящих и [ц].
4. История заднеязычных согласных.
5. История аканья.
6. Редукция до нуля безударных гласных полного образования на конце слова.
1. Переход [e] в [o] (3-я лабиализация)
Переход [e] в [o] происходил в положении после мягкого согласного перед твердым (t’et > t’ot ), при этом мягкость согласного сохранялась: в’еду - в’ол, вес’елье - вес’олый, л’енок - л’он, п’есец - п’ос, кл’еновый - кл’он.
Предполагают, что косвенной причиной этого фонетического процесса явилось падение редуцированных, когда в пределах одного слога оказались гласный переднего ряда [e] и твердый согласный, под влиянием которого и происходила аккомодация гласного - лабиализация - и переход [e] в [o]: [н’ос]. (Ср. лабиализацию [*e] в поздний общеславянский период в в.сл. сочетаниях *telt > *tolt > *telet) В положенииперед мягким согласным гласный [e] сохраняется: [д’ен’, в’ес’, пл’ет’, п’еч’].Если же[о ] звучит на месте [е ]передмягким согласным или на конце слова, то это не фонетический процесс, а явление морфологической аналогии, например, весё ленький, тё тя, плечо , лицо , всё , твоё (подробнее см. ниже).
Переход [е] в [о] возник до разделения древнерусского языка, но развивался не одновременно во всех диалектах. (Хотя это явление было свойственно большинству говоров древнерусского языка, но некоторые, например, рязанские, тульские, пензенские его не знают.)
Раньше всего [е] изменился в [о] в северно-русских говорах и в говорах, легших в основу украинского языка (XII-XIII вв.). Переход t’et > t’ot осуществлялся здесь независимо от ударения: [в л’осу, в’осна, н’осу, б’ору] (так называемые ёкающие сев.русские говоры). В украинском языке результаты этого процесса сохранились лишь после шипящих и [j]: чо ловiк, жо на, чо рний, чо тирi, жо втий, вчо ра, чо бiт, мойо го, твойо го. В остальных случаях произошло отвердение согласных (это были согласные вторичного смягчения) перед [е]: [вэсэ]лий, [зэлэ]ний.
В южно-русских говорах [е] переходит в [о] позднее, после развития аканья (не ранее XIV в.), и осуществляется лишь под ударением, т.к. в безударном положении в акающих говорах [о] не произносится: [м’од, л’од, л’ож]а.
Таким образом, если определять хронологические рамки 3-ей лабиализации в древнерусском языке, то начало изменения [е] в [о] надо отнести к периоду не ранее XII века, когда смягчились полумягкие согласные (к. XI в.), т.к. переход осуществлялся и после вторично смягченных согласных, и уже утратились редуцированные (2-ая половина XII в.), поскольку в [о] переходил и гласный [е] из [ь] в сильной позиции.
Памятники отражают лабиализацию преимущественно после исконно мягких согласных (шипящих и [ц’]) с к. XII в., а особенно с XIII в. Например: блажо нъ, съкажо мъ, чо рный, пришо лъ, жо нка, купцо въ . Реже - после мягких согласных вторичного смягчения, например: рубло въ, озо ра, госто мо, на со мъ Поморьи, Елео на, Фо дор, Семо н (новг., двинск. грамоты). Эта редкость объясняется отсутствием специальной буквы. Буква ю (йотированная о ) была уже занята, обозначала [’у] после мягкого или . Были попытки изобразить [’о] с помощью ьо, ео, ио, о , но в последнем случае после вторично мягких согласных могла возникнуть путаница: во л [вол - в’ол], но с [нос - н’ос].
Для церковнославянского кириллического алфавита, который использовался на Руси до н. XVIII в., особый знак для обозначения [’о] после мягкого согласного был не нужен: буква е стала использоваться и в этой функции. Всего она получила 5 функций: для обозначения звуков [е] и [о] после мягкого, и - се лу, села , ель , елка ; а кроме того, ее еще использовали и для обозначения начального [э] в заимствованных словах. В XVIII в. разные авторы пытались обозначать [’о] диграфами ио, jо, iо . Но Ломоносов в «Российской грамматике» эти способы не утвердил. В 1797 г. в Альманахе «Аонида» Карамзин предложил букву ё , которую используют и теперь, но лишь в учебниках для начальных классов, в словарях и в том случае когда могут возникнуть омонимы, типа вс е - вс ё . Для обозначения [о] после шипящих в современной орфографии употребляется как буква е , так и о , например, ключо м, шо в, шо рох, но че рт, ше пот, хотя для различного написания нет достаточных оснований (см. и другие орфограммы). Так что, можно сказать, и в современном русском литературном языке 3-я лабиализация отражается непоследовательно.
В определенный период русского языка переход [е] в [о] перестал быть живым процессом. И этот период можно определить с помощью относительной хронологии. Вспомним, что [ж’, ш’, ц’] в древнерусском языке были исконно мягкими и отвердели поздно. При этом перед [ж] и [ш], которые отвердели в XIV в., переход [е] в [о] еще наблюдается, ср.: и[д’ош], моло[д’ож]и, [л’ож]а, ик. Но перед [ц], отвердевшим только к XVI в., перехода нет: отец, конец, молодец . Значит, в XIV в. переход был живым процессом, раз он происходил перед новыми твердыми согласными – [ж, ш], а в XVI в. уже нет. И в иноязычных словах, заимствованных позже, [е] в [о] не переходит: патент, газета, момент, берет .
Кроме заимствованной лексики, в некоторых группах слов современного русского языка при наличии всех необходимых условий (позиция t’еt), также отсутствует переход [е] в [o], другими словами, наблюдаются «отклонения» в переходе. В каких случаях эти отклонения встречаются и как их можно объяснить?
1. В словах с исконным звуком [Ý] . Как известно, звук [е] в русском языке может восходить к древнерусскому [е], [ь] или [Ý]. В [о] переходил [е] из [е] и [ь], например, жена-жён, сестра-сестёр, пенёк, тёмный . Но [е] из [Ý] оставался без изменения, например: др.р. бÝлыи > белый, др.р. мÝхъ > мех. Это объясняется тем, что в эпоху, когда переход был живым фонетическим процессом, [Ý] еще отличался от [е], поэтому в русском языке нет перехода в [о] в словах, типа хлеб, свет, лес, серый, дело, мел, нет, колено и т. д.
2. В словах старославянского и церковнославянского происхождения . Старославянский и церковнославянский языки не знали перехода [е] в [о]. Поэтому в словах, пришедших в русский язык из старославянского через церковнославянский, сохраняется [е], например: небо, крест, пещера, перст, надежда . В то время как в собственно русских словах того же корня звучит [о]: нёбо, перекрёсток, Печора, напёрсток, надёжный . Хотя буква е передавала и [’о], под влиянием церковнославянского произношения требовалось читать как написано, поэтому переход [е] в [о] отсутствует и в более широком круге книжных слов, особенно это характеризовало поэтическую речь XVIII-XIX вв. В соответствии с разработанной М.В. Ломоносовым теорией «трех штилей», отсутствие перехода [е] в [о] является характерной чертой высокого стиля. Ср.: «На холмах пушки, присмирев , прервали свой голодный рев » (А. Пушкин). «Когда в товарищах согласья нет , на лад их дело не пойдет » (И. Крылов).
3. В лексике так называемого «второго полногласия» : первый, зеркало, верх, верба, смерть, четверг, церковь . Перехода в подобных словах нет и не могло быть, так как [р] долгое время сохранял мягкостьв старомосковском нормированном произношении и до сих пор еще сохраняет ее в просторечии, в первую очередь, перед губными и заднеязычными согласными. Мягкость [р’] была следствием развития 2-го полногласия после падения редуцированных. Перед твердыми переднеязычными [р’] отвердел раньше, поэтому в отдельных словах переход все-таки наблюдается, например, зёрна, твёрдый, чёрный, мёртвый, мёрзнуть .
4. В словах с суффиксами -ск- < -ьск-, -н- < -ьн-, -ств- < -ьств- также нет перехода: женский, деревенский, полезный, любезный, деревня (ср. простореч. дерёвня ), учебный, душевный, медный, земство . После утраты редуцированного в суффиксе согласный корня долго сохранял мягкость, приобретенную во время вторичного смягчения: ме[д’]ный, душе[в’]ный.
5. Нет перехода и в ударных приставкахбез - и не - : бездарь, бестолочь, неслух, невод, немощь, недоросль, нехотя и под. Здесь сыграла свою роль морфологическая аналогия - сохранение единства морфемы.
Кроме перечисленных групп слов с «отклонениями» в переходе, следует учитывать те случаи, когда [е] переходит в [о] без фонетических условий, по аналогии, для которой имется несколько оснований. Во-первых, влияние родственных слов, то есть словообразовательная аналогия: ве[с’ол]ый - ве[с’ол’]енький, зе[л’он]ый - зе[л’он’]енький, [п’ос] - [п’ос’]ик, гор[шок] - гор[шоч’]ек. Во-вторых, выравнивание основы внутри парадигмы склонения или спряжения одного слова, то есть формообразовательная (морфологическая) аналогия: клён, клёна, клёну, клёном, на клё не, берёза, на берё зе; несёшь, несёт, несём, несё те, везё те, плетё те. В-третьих, в результате влияния твердого варианта склонения на мягкий, при унификации окончаний в одном типе склонения: а) тв. пад. ед.ч. сущ. 1 скл. - землё й, свечо й, судьё й, как реко й, водо й, жено й; б) им.-вин. пад ед.ч. сущ. ср. р. 2 скл., типа плечо , лицо , зверьё , жильё , как окно , село ; в) окончании местоимений и кратких прилагательных ср. р., например, твоё , моё , всё , свежо , как оно , то , высоко . (В скобках заметим, что такой переход чужд украинскому языку: [моjэ , плэчэ ].)
В результате аналогии [о] может появиться ив словах с исконным [Ý], например: звё зды, гнё зда, сё дла, приобрё л из др.р. звÝ зды, гнÝ зда, сÝ дьла, приобрÝ лъ, возможно, что по аналогии с формами вё сны, сё ла, привё л. Есть и другой взгляд на такие случаи. Изменение [Ý], как и все фонетические процессы, происходило неодновременно по разным говорам. В московском говоре, легшем в основу литературного языка, [Ý] держался долго, но на других территориях [Ý] совпал с [е] раньше и именно там (до XV в.) перешел в [о].
Каковы же были последствия 3-й лабиализации для фонетической системы русского языка?
В результате перехода [е] в [о] увеличилось число позиций, в которых твердые и мягкие согласные находились бы в одинаковых условиях - перед гласным непереднего ряда. Вспомним: в древнерусском языке до 2-й половины XI в. перед гласными нереднего ряда [а] и [у] могли находиться только исконно мягкие согласные (сонорные, шипящие и [ц’]), причем шипящие и [ц’] были представлены в системе только как мягкие фонемы, а сонорные [р’, л’, н’] могли быть еще и твердыми [р, л, н]. И только для сонорных (исконно мягких и твердых) существовали одинаковые позиции - перед [а] и [у]: [кон’у - окну , кон’а - окна , вол’а , вол’у - вола , волу , бур’а , бур’у - кара , кару ], то есть [н’а - на, н’у – ну, л’а – ла, р’а - ра] – 2 позиции для 3-х пар согласных. После смягчения полумягких согласных и утраты особой фонемы < ä > переднего ряда (во 2-й половине XI в.) вторично смягченные согласные стали употребляться перед [а] (непереднего ряда), как и твердые согласные, ср.: [п’а ]ть – с[па ]ть, [м’а ]л – [ма ]л, [с’а д’ь] – [са д], [в’а ]л – [ва ]л и т.д., т.е. в позиции перед [а] по призаку твердости-мягкости стали противопоставляться еще 6 пар согласных. После падения редуцированных во 2-й половине XII в. мягкость согласных перестала зависеть от качества гласного, таким образом, прибавилась третья позиция с равными условиями для твердых и мягких согласных - на конце слова: [кон’ – окон ], [вес’ – вес ], [сып’ – осип ]. В результате перехода [е] в [о] к XIV в. исконно мягкие сонорные и согласные вторичного смягчения оказались перед [о] (гласным непереднего ряда), как и исконно твердые согласные (4-я позиция): ко[н’о м] – [но в], за[р’о й] – [ро й], зем[л’о й] - [ло в], [с’о с]тры – [со т]ы, [в’о с]ны – [во с’]емь и т.д. Как видно из примеров, происходило постепенное освобождение признака мягкости согласных от позиционных условий, от качества соседствующих с ними гласных, и 3-я лабиализация - еще один шаг к закреплению фонемного статуса мягких соглаcных.
2. История звука [Ý]
Как известно, гласный [Ý] возник в общеславянскую эпоху двояким путем: 1) из и.-е. монофтонга [*ē] долгого (например, лат. vērus // др.р. вÝра) и 2) из прасл. дифтонгов [*оi], [*аi] при их монофтонгизации в результате действия ЗОС (например, лит. vainìkas, káina // др.р. вÝнъкъ, цÝна). Естественно, что [Ý]-(1) монофтонгического происхождения качественно отличался от [Ý]-(2) дифтонгического. Вспомним, что перед [Ý]-(1) из и.-е. [*ē] происходила 1-я палатализация заднеязычных (образование мягких шипящих), а перед [Ý]-(2) из [*оi], [*аi] - 2-я палатализация (образовывались мягкие свистящие). См. «Таблицу происхождения вторичных согласных звуков русского языка» в 3-ей части данного пособия.
При исследовании истории данной фонемы перед лингвистами возникает множество вопросов, на которые трудно дать однозначный ответ. В лингвистической литературе даже возник термин – «ятевая проблема». Рассмотрим только некоторые аспекты этой проблемы.
1. Совпали ли [Ý]-(1) и [Ý]-(2) в общеславянском языке впоследствии или оставались разными звуками? Поскольку рефлексы их одинаковы во всех славянских языках, то можно сделать вывод о том, что, возникнув разными путями и различаясь на начальном этапе, оба звука (ятя) совпали в одном звучании (см. подробнее в кн.: Ф.П. Филин. Происхождение русского, украинского и белорусского языков. Л., 1972).
2. Как же звучал [*Ý] (уже единый) в общеславянском языке? От ответа на этот вопрос зависит и определение качества данного звука в древнерусском языке. Однако решение этой задачи затруднительно, так как рефлексы о.сл. [*Ý] в современных славянских языках и диалектах удивительно многообразны: от узкого [i] до широкого [а], от [аi] до , от до . Только в диалектах словенского языка можно насчитать до 16 рефлексов о.сл. [*Ý], отличных друг от друга (см. статью В.К. Журавлева в ВЯ, 1965, № 1). Показания заимствованных слов также разнообразны и противоречивы. Несомненно одно: после распада о.сл. языка [*Ý] образовал особую фонему. Например, в старославянском языке это была фонема переднего ряда нижнего подъема, которая характеризовалась открытостью. По сравнению с ней древнерусская фонема < Ý > была более закрытой - верхне-среднего подъема.
3. Каково же было качество < Ý > в древнерусском языке? Можно предположить, что в древнерусском языке дописьменного периода < Ý > имела различные оттенки произношения, которые были свойственны отдельным диалектам и даже частично сосуществовали в одном диалекте, например, закрытый гласный [ê], дифтонги . Так, Ф.Ф. Фортунатов и А.А. Шахматов предполагали, что в древнерусском языке фонема < Ý > звучала как дифтонг ). Такая фонетическая неустойчивость < Ý > привела к ее падению в большинстве восточнославянских говоров. Но процесс утраты < Ý > как особой фонемы был длительным, протекал неодновременно и в различных областях дал разные результаты.
Таким образом, история древнерусской фонемы < Ý > - это история ее изменения в разных диалектах древнерусского языка. И надо заметить, что, хотя судьба < Ý > в говорах до сих пор до конца не изучена (Ф.П. Филин), однако можно определить общее направление в изменении < Ý > в диалектах древнерусского языка, опираясь на данные современных диалектов.
Если принять точку зрения, что < Ý > в древнерусском произносилась как закрытый гласный [ê], приближавшийся к дифтонгу [ие], т.е. б[ê]лый - б[ие]лый, то в дальнейшем ее изменение могло идти двумя путями - усиление одной или другой части дифтонга.
Усиление первой части дифтонга [и е] приводило к слиянию фонемы < Ý > с < и >. Это было характерно для большинства южных диалектов, легших в основу украинского языка. Сначала дифтонг [ие] изменялся в [и] в положении перед мягким согласным (под ударением или без), например: дÝтя > дiтя, дiтятко, вÝтер > вiтер, змÝя > змiя, сÝдя > сiдя. А перед твердым согласным особое произношение < Ý > как закрытого гласного [ê] или [ие] сохранялось. Впоследствии изменение произошло и перед твердым согласным: хлÝб > хлiб, сÝно > сiно, бÝлый > бiлий, лÝс > лiс, лÝто > лiто.
Усиление второй части дифтонга [ие ] и дальнейшее совпадение < Ý > с < е > характерно было для многих южнорусских, для среднерусских, части севернорусских говоров, а также говоров, легших в основу белорусского языка. Судя по данным Смоленской грамоты 1229 г., где смешиваются буквы Ý и е , в XIII в. в смоленском говоре < Ý > уже не отличалась от < е >.
Наконец, в отдельных говорах, например, вологодских, новгородских, рязанских, воронежских < Ý > могла сохраниться без изменения как закрытый гласный [ê ] или как дифтонг [ие ] (особенно под ударением).
История < Ý > восстанавливается путем изучения употребления буквы Ý в памятниках письменности: правильно или нет она употреблена в слове с этимологической точки зрения. Как уже отмечалось, самый ранний пример отражения падения < Ý > дает Смоленская грамота 1229 г., где смешиваются буквы Ý и е . В галицко-волынских памятниках, созданных на территории современной Украины, замена буквы Ý буквой i (и наоборот) отражается с конца XIII в. В новгородских памятниках - с XIV в. Но в то же время во -многих памятниках буква Ý употребляется этимологически правильно, не смешиваясь с другими буквами, следовательно, звук [Ý] долго сохранялся в данном говоре как особая фонема. Например, правильное употребление буквы Ý характеризует Лаврентьевскую летопись 1377 г. В Моск. грамотах до XVII в. различались < Ý > и < е > под ударением. Еще Ломоносов указывал на различие < Ý > и < е > в литературном языке, с оговоркой, что «в просторечии они имеют едва заметную чувствительную разность, которую в чтении слух весьма явственно разделяет и требует в [е] дебелости, а в [Ý] тонкости». Из этого ясно, что в живом московском говоре, в московском просторечии во времена Ломоносова < Ý > почти полностью совпала с < е >, и только в литературном произношении (возможно, искусственно) различие [Ý] и [е] продолжало поддерживаться.
Таким образом, в литературном языке, возникшем на базе московского говора, на месте [Ý] стал произноситься [е], совпавший с [е] исконным. Однако этот звук [е], восходящий к < Ý >, не изменялся в [о] в положении после мягкого перед твердым согласным, как изменялся исконный [е] или из [ь] в сильной позиции. Правда, есть исключения, которые можно объяснить действием аналогии или влиянием тех говоров, где падение < Ý > произошло раньше, чем в московском говоре. Например: гнёзда < гнÝзда, сёдла < сÝдьла, позёвывает < зÝвати, обрёл < обрÝсти. В севернорусских ёкающих говорах действие аналогии еще шире: убёг, бесёда, пётух, сёсти .
В азбуке буква Ý употреблялась до 1918 г.
Как уже было сказано, в русском литературном языке < Ý > совпала с < е >. Но есть ряд слов с < и > вместо этимологического [Ý], например: дÝти - дÝтя > де ти, но ди тя, ди тятко; сÝлъ - сÝдÝти > се л, но си деть, сидя; вÝдÝти, съвÝдÝтель > ве дать, но сви детель. В последнем примере наблюдается изменение мотивированности слова - первоначальное его значение было связано со значением глагола вÝдÝти – «знать», т. е. свÝдÝтель – «тот, кто знает». С переходом < Ý > в < и > слово попадает под влияние глагола видеть , т.е. свидетель – «очевидец». В древнерусском языке были разные слова для обозначения «свидетелей» на разных основаниях, например, видокъ , т.е. «очевидец»; послухъ – «тот кто что-то слышал о деле»; наконец, свÝдÝтель , т.е. «знающий о деле», «осведомленный», «знаток».
Обобщая историю < Ý > в древнерусском языке и его говорах, можно представить следующую схему:
Древнерусская фонема < Ý > как {закрытый [ê] или [ие]}
В части говоров (вологод., ряз., новг., воронеж.) сохранилась в прежнем качестве: как закрытый [ê] или [ие];
В большинстве говоров изменилась:
а) совпала с < e > - реализуется в более открытом звуке (русск. лит. язык, среднер., южнор. говоры и часть севернор. говоров, белор. язык);
б) совпала с < и > - реализуется в более закрытом звуке (укр. язык).
3. История шипящих и [ц’]
Шипящие [ж’], [ш’] и аффрикаты [ц’], [ч’] никогда не были парными по признаку «твердость – мягкость». И в современном русском языке они остаются непарными: [ж, ш, ц] - всегда твердые, [ч’] - всегда мягкий.
Поскольку звуки [ж’, ш’, ц’] возникли как мягкие согласные, то история этих звуков - история их отвердения. Процесс этот не был связан с падением редуцированных. Вопрос о времени отвердения [ж’], [ш’], [ц’] решается по данным письменных памятников на основе написания буквы ы после соответствующих букв ж, ш и ц . Написаний жы, шы, цы не было ни в старославянской, ни в древнерусской графике.
Для [ж] и [ш] указания на их твердость появляются в памятниках с к. XIV в., а для [ц] - в XVI в. Например, в Духовной грамоте Дмитрия Донского 1389 г. - жы вите, держы тъ, Шы шкинъ; в Домострое - нацы дят, концы . Более позднее отвердение [ц] по сравнению с шипящими подтверждается и отсутствием перед [ц] перехода [е] в [о] (оте ц), в то время как перед [ж] и [ш] переход осуществляется (ё жик, идё шь).
В севернорусских диалектах сохраняется [ц’]. В украинском языке [ц] может быть твердым и мягким - он отвердел перед [э], как и мягкие согласные вторичного смягчения, и перед новым [и], в котором объединились древнерусские [и] и [ы], например, сонц э, серц э, ц ибуля, ц ифра. В остальных случаях [ц’] сохраняет мягкость, которая на письме обозначается соответствующими буквами: ь, я, i, ю , например: хлопець , кравець , оливець , горобець , криниця , вулиця , паляниця , цi кавий, акацi я. В некоторых русских говорах [ж, ш] отвердели перед гласными непереднего ряда, но сохраняют мягкость перед [и], например: ш апка, ж аба, но [ш’ ит’], [ж’ изн’].
Звук [ч’] остается мягким в литературном русском языке и в русских говорах, но отвердел в белорусском и частично в украинском.
Современная русская орфография сохраняет традиционные написания, типа жи, ши; жь, шь (в некоторых грамматических формах), например: жи р, ши ло, мышь , ешь , сплошь , мажь , пишешь . Написание ци - сохраняется в середине слова (ци фра, ци рк), но на стыке корня и окончания или корня и суффикса появляется написание цы , например: конц-ы отц-ы , Синиц-ы н, сестриц-ы н.
Процессы в истории шипящих и [ц] не привели к преобразованию системы согласных, но наложили на эту систему определенный отпечаток, как уже было отмечено, во всех говорах русского языка и в литературном языке шипящие и [ц] остаются непарными по твердости-мягкости. Ср. в литературном русском языке: [ж, ш, ц] - непарные твердые, а [ч’, ш’ш’, ж’ж’] - непарные мягкие: [дош’ш’, дож’ж’ик]. Во многих севернорусских говорах [ц’] - непарная мягкая фонема. В некоторых северно- и южнорусских говорах [шш] и [жж] - непарные твердые, ср. дожжык, шшука. В любом случае эти звуки остаются вне противовоставления по признаку «твердость-мягкость».
4. История заднеязычных согласных. Изменение [гы], [кы], [хы] в [г’и], [к’и], [х’и]
Заднеязычные согласные в русском языке долго оставались вне соотносительности по твердости-мягкости. Они не могли выступать перед гласными переднего ряда, так как еще в общеславянскую эпоху в таких сочетаниях заднеязычные согласные подверглись палатализациям. Лишь в заимствованных словах встречались срочетания [г’е, к’е, х’е, г’и, к’и, х’и], например, ангелъ, кедръ, гигантъ, китъ, хитонъ , в то время как в исконно русских словах были сочетания [гы, кы, хы] - Кы евъ, рукы , ногы , хы трыи, сохы .
В XII-XIII вв. в сочетаниях [гы, кы, хы] начинают изменяться и гласный и согласный: гласный передвигается в зону переднего ряда, а согласный смягчается. На юге этот процесс происходил раньше, на севере - позже.
В результате такого изменения в исконно русских словах появляются сочетания [г’и, к’и, х’и], в которых мягкие заднеязычные выступают как позиционные варианты твердых. В памятниках написания типа Ки евъ, ки сел, ги бель, похи тити появляются лишь с XIV в.
Смягчение [г’, к’, х’] было одним из этапов формирования соотносительности согласных по твердости-мягкости и связано процессом функционального сближения < и > и < ы >, при этом [г’, к’, х’] выступали как варианты твердых фонем < г, к, х >. Это смягчение было подготовлено бытованием в древнерусском языке заимствований из греческого, содержавших мягкие заднеязычные (Ге оргии, Ники фор, Ники та, Яки м), и поддержано морфологической аналогией, под воздействием которой происходило выравнивание основ в склонении и спряжении с устранением результатов 2-й палатализации: перед окончанием или суффиксом с гласным переднего ряда восстанавливался заднеязычный согласный основы, например: ног а, мух а, ученик ъ - ноге , мухе , ученики вместо нозÝ, мусÝ, ученици . Или: пек у, пеки , пеки те, бег у , беги , беги те вместо пеци , пецÝ те, бези , безÝ те. Как видим, обобщение основ также приводило к появлению форм с мягкой разновидностью заднеязычных согласных.
Однако становление мягких заднеязычных согласных как самостоятельных фонем происходило уже в период развития русского национального языка, так как в древнерусском языке не было еще одинаковых позиций для [г, к, х] и [г’, к’, х’], позиций, которые для остальных твердых и вторично смягченных согласных появились после падения редуцированных и перехода [е] в [о]. Мягкие заднеязычные [г’, к’, х’] встречались только перед [и] и [Ý] (позднее [е]), в остальных позициях (на конце слова, перед согласным, перед гласными непереднего ряда) употреблялись только твердые [г, к, х]. Такое положение в основном сохраняется и в современном русском языке. Правда, в связи с притоком заимствований (а они все же не могут характеризовать систему языка в целом), в русском языке мягкие [г’, к’, х’] стали возможны и перед гласными непереднего ряда [а, у, о], например, маникю р, гю рза, ликё р, Гё те, гя ур, Кя хта. Ср. также единственное исключение в спряжении русского глагола ткать : ткё шь, ткё т, ткё м, ткё те вместо тчёшь, тчёт, тчём, тчёте , а также просторечное жгё м, жгё шь, жгё т, жгё те). Существование подобных примеров дает повод говорить о соотносительности твердых и мягких заднеязычных, хотя вопрос о фонематической роли [г’, к’, х’] в русском языке не решается однозначно. В связи тем, что в литературном языке и во многих диалектах мягкие заднеязычные не находятся в изолированной от гласных позиции (на конце слов), большинство лингвистов (МФШ) не склонны считать их самостоятельными фонемами (ср. противоположную точку зрения А.Н. Гвоздева). Процесс их становления продолжается. Так, например, в некоторых говорах мягкие заднеязычные стали употребляться шире, чем в литературном языке - в результате прогрессивной ассимиляции по мягкости, например, Пе[т’к’а ], Ва[н’к’а ], ча, пало[ч’к’о ]й, О[л’г’а ], коче[р’г’у ], наве[р’х’у ], о[л’х’а ]. Это явление возникло в XV в. и теперь наблюдается в южно-, средне- и севернорусских говорах. А так как по аналогии заднеязычные иногда смягчаются и после твердых согласных, например, пал[к’ а], во[фк ’а], то можно говорить, что [к’] начинает тяготеть к фонеме, но процесс этот не охватывает всех заднеязычных согласных и задерживается влиянием литературного языка.
История аканья
Древнерусский язык характеризовался таким явлением, как оканье - одинаковым произношением гласных фонем независимо от положения по отношению к ударению.
Современный русский литературный язык является акающим - гласные звуки в безударном положении произносятся нечетко вследствие количественной и (или) качественной редукции. Редукция возникла в языке как результат исторического процесса развития аканья.
Под аканьем в широком смысле понимают неразличение гласных фонем неверхнего подъема < а >, < о >, < е > в безударных слогах . Качество звука, который произносится в соответствии с фонемами < а >, < о >, < е >, зависит от позиционных условий: положения по отношению к ударному слогу, от окружающих согласных, от позиции начала и конца слова (синтагмы). Возникнув как явление диалектное, аканье распространилось на московский говор и впоследствии стало нормой литературного языка.
История возникновения и развития аканья до настоящего времени не получила однозначного объяснения. Трудность в реконструкции этого исторического процесса связана с решением комплекса вопросов: Какова фонологическая сущность аканья? На какой территории оно появилось? Какова хронология развития аканья как фонологической системы? Когда и в каких условиях сформировались известные современным говорам типы аканья? - и др.
Факты аканья, отмеченные в памятниках письменности, достаточно противоречивы: с одной стороны, отдельные примеры, свидетельствующие об акающем произношении, зафиксированы уже самыми ранними памятниками ХI-ХIII вв.: шира та , дара вати (Новг. минеи, ХI в.), от па па, к а тцеви (новг. берестяные грамоты ХII, ХIII вв.); с другой стороны, широкого распространение аканья памятники ХIII-XIV вв. не подтверждают, а множество белорусских памятников XV-XVII вв. совсем не отражают аканья, хотя белорусские говоры относят к территории его первичного распространения.
Письменная традиция не давала возможность писцам отражать непосредственное произношение слов, и это затрудняет использование данных письменности в решении хронологических вопросов аканья. Проблема распространения и развития этого исторического процесса лингвистами решается преимущественно на основе материалов современной описательной диалектологии и лингвогеографии.
Проблемы предпосылок к возникновению, времени и локализации аканья на разных этапах его развития взаимосвязаны. Все указанные вопросы решаются в зависимости от понимания исследователем фонологической сущности аканья, научных данных, доступных ученому во время появления той или иной гипотезы.
Гипотезы о происхождении аканья возникали неоднократно.
Одна из них предполагает общеславянское происхождение аканья. Сторонники этой гипотезы связывали аканье с генетическим совпадением < a > и < o > в одном звуке, что было характерно для восточной части индоевропейских языков. Подобные гипотезы высказывались А. Мейе, А. Вайаном, В. Георгиевым.
Так, по теории болгарского академика В. Георгиева аканье не возникло на почве какой-то части восточнославянского диалекта, а было унаследовано из праславянской эпохи. Аканье отражает свойственное славяно-балтийским языкам совпадение < o > и < a > в одном звуке. В балтийских областях < o > и < a > совпали в < a >; в славянских - первоначально совпали в < a >, а в дальнейшем перешли в < o > в одних говорах во всех позициях (это окающие говоры), в других говорах - только в ударном положении (это акающие говоры).
Гипотеза В. Георгиева признана сомнительной, т.к. не учитывала фонологической сущности аканья: аканье - это прежде всего неразличение фонем < a> и < o >. В свете новых научных данных точка зрения В. Георгиева критикуется, как несоответствующая материалам древнерусских памятников и данным современной лингвогеографии.
В конце ХХ века к обоснованию указанной гипотезы вернулся Ф.П. Филин. По мнению этого ученого, механизм аканья имеет в основе особенность, которая является наследием фонетической системы общеславянского языка. Этой системе был свойственен звук - лабиализованный гласный нижнего подъема. В природе указанного звука были заложены два пути его дальнейшего развития: усиление лабиализации и изменение в [o] или ослабление лабиализации и изменение в [a]. Подобные звуки - и - отмечаются в современных русских и белорусских говорах, хотя некоторые ученые предполагают их позднейшее появление. Как предполагал В.П. Филин и его последователи, во всех славянских языках под ударением перешел в [o], т.е. приобрел напряженную артикуляцию, в безударном положении в большей части говоров изменился в [o], а в некоторых диалектах - в [a]. Таким образом развилось противопоставление оканья и аканья.
Другая точка зрения на происхождение аканья предполагает, что аканье - явление субстратное, т.е. присущее некоему языку, существовавшему на территории Восточной Европы до появления на ней восточнославянских племен. Это точка зрения П.С. Кузнецова, В.Н. Сидорова. В некоторых работах об этом пути возникновения аканья пишет А.А. Шахматов, полагая, что неразличение фонем < a > и < o > - древнейшая черта племенных диалектов дреговичей (предков современных белорусов) и вятичей.
Третья гипотеза o процессe появления аканья относит его возникновение к восточнославянскому периоду языка. Аканье генетически связывают с перестройкой акцентной структуры слога и хронологически - с процессом падения редуцированных. Сторонники этой точки зрения - Н.С. Трубецкой, С.Б. Бернштейн, Л.Л. Васильев, Р.И. Аванесов, К.В. Горшкова и др. - убедительно обосновывают свое мнение, привлекая в качестве доказательств данные современных исследований диалектологии и истории языка Указанная гипотеза подтверждается тем, что: а) ни в одном современном говоре нет различий в вокализме исконного первого предударного слога и вторичного первого предударного (ставшего первым предударным после падения редуцированных); б) современные типы предударного вокализма указывают на то, что аканье возникло после того, как появилось противопоставление фонем < о > и < ô > («закрытый» звук); а фонема < ô > появилась вследствие перестройки интонационной системы древнерусского языка; в) некоторые разновидности современного диссимилятивного аканья указывают на появление аканья до совпадения < Ý > и < е > в одной фонеме и до перехода
С процессом перестройки интонационной системы связывал развитие аканья А.А. Шахматов, первым создавший более или менее стройную теорию возникновения этого исторического процесса.
Объясняя появление аканья, ученый предположил, что до смены интонации фонемы верхнего подъема < и >, < ы >, < у > (а в некоторых диалектах и < а >) были долгими, остальные - <о>, <ô>, < е >, < Ý > (т. е. < ê > «закрытый» звук), < а > - краткими.
В результате изменения характера ударения выделился ударный гласный, а в безударном положении звуки сократились: долгие < и >, < ы >, < у > стали краткими, а краткие < о >,< е >,< а > - редуцированными. При этом на месте фонем < a >, < o >, < e > в первом предударном слоге возникла фонема неясного качества: после твердого согласного < a >, а после мягкого согласного < e >. На втором этапе изменения сократились долгие ударные гласные, для которых долгота давно перестала быть дифференцирующим признаком. Вследствие этого все гласные в положении под ударением на втором этапе стали краткими (такими они являются в современном русском языке и говорах).
Вопрос 12. Последствия падения редуцированных в области гласных.
Ъ и Ь утратились как самостоятельные фонемы.
Появились регулярные чередования О / нуль звука, Е / нуль звука. Эти чередования принято называть беглостью гласных. Именно на основании этого явления в современном русском языке можно восстановить древнерусский фонетический облик слова.
В новом закрытом слоге подверглись удлинению гласные О и Е. В старорусском и белорусском языках это удлинение оказалось неустойчивым и на современном состоянии этих языков не отразилось. В украинском же языке удлинение оказалось устойчивым: вновь образовавшийся звук стал не только долгим, но и сначала дифтонгизировался, а потом сузился, совпав по звучанию со звуком, обозначавшимся в кириллице буквой «ѣ». Дальнейшая судьба «нового ятя» совпала с судьбой древнего ятя. В украинском языке эти звуки изменились в [i], смягчающий предшествующий соглпасный: столъ → стōл → стиол → стiл; шесть → шēст΄ → шиэст΄ → шiст΄ (орф. шiсть) (ср. дѣдъ → укр. дiд). Это явление получило название «украинский икавизм».
Вопрос 13. История редуцированных <ы> <и>.
Материал из УМКД (стр.33).
В говорах, легших в основу русского языка, сильные перешли в о, е .
В говорах, легших в основу укр. и бел. языков, сильные перешли в ы, и .
٭dobrўjь добр о й , укр. добр и й , белорус. добр ы .
٭sinьjь син е й, укр. син и й, белорус. син и .
Молодой, молод и й, м а л а ды
В русском литературном языке такое произношение сохранилось лишь под ударением (прил. молодой, живой, фамилии Толстой, Дикой ). В безударном положении мы произносим ъ, ь. Написание сохраняется под влиянием старославянской традиции (добрый, красный, синий великий).
Вопрос 14. Последствия падения редуцированных в области согласных.
Возникла тенденция к снижению звучности в конце слова: до|мъ → дом, жь|нь|ць → жнец. В связи с этим происходит оглушение звонких согласных в конце слова : др.р. родъ → [рот], др.р. лоугъ → [лук].
Возникают ранее невозможные группы согласных, например, двойные согласные (осеньнии → осенн ий, русьскыи → русс кий), два взрывных рядом (лодъка →лодк а, пътица → пт ица), рядом оказываются глухие и звонкие согласные, твердые и мягкие;
В возникших группах согласных происходит ассимиляция звуков , которая в древнерусском языке носит регрессивный характер (то есть последующий звук оказывает влияние на предыдущий):
По звонкости: др.р. съдѣлати → [зд]елать;
По глухости: др.р. близъко → бли[ск]о;
По мягкости: др.р. съдѣлати → [з΄д΄]елать;
По твердости: др.р. тьмьно → те[мн]о.
Вследствие оглушения в конце слова или ассимиляции звука [в] возникает собственно русский [ф] : др.р. въ кръвь → [ф] кро[ф΄].
Диссимиляция : др.р. коньчьно → коне[шн]о , др.р. мѧгъкыи → мя[хк]ий , др.р. легъкыи → ле[хк]ий.
Из-за трудности произношения образовавшихся групп согласных происходит их упрощение – один из согласных выпадает: оустьныи [усный], звѣздьныи [звёзный], сълньце [сонце].
После утраты редуцированных на конце слова твердые мягкие согласные перестали зависеть от последующих гласных, приобрели независимость. Исчезли силлабемы.
В результате падения редуцированных (прояснение в сильной позиции в гласные полного образования: [ъ] > [о], [ь] > [е] и исчезновение в слабой позиции, т.е. ъ и ь как самостоятельные фонемы в системе русского языка перестали существовать) произошла коренная перестройка всей фонетической системы русского языка.
В ряде случаев фонетический процесс падения редуцированных сыграл роль и в истории морфологической системы русского языка (например, в изменении фонетико-морфологического строения слова), и в истории лексического состава языка (затемнение этимологической структуры слова, разрыв связей исконно родственных слов).
I.Изменение слоговой структуры древнерусского языка и связанные с этим явления.
1. Утратил свою актуальность закон открытого слога (ср. до падения редуцированных в слове домъ было два открытых слога, после падения редуцированных данное слово стало односложным, при-
чем слог стал закрытым).
2. Появилось большое количество односложных слов (сон < сънъ, мир < миръ).
3. Потерял актуальность закон слогового сингармонизма: в одном слоге стали возможны звуки разной зоны (в слове лес после утраты конечного редуцированного в одном слоге оказались вторич но смягченный согласный, гласный переднего ряда и твердый согласный, что было несвойственно древнерусскому языку).
4. Появление новых грамматических форм и новых морфем – возникновение морфем без гласных звуков (корневые морфемы, приставки и суффиксы, нулевые окончания). Причем появление та-
кой морфемы, как нулевого окончания, стало признаком опреде ленных грамматических форм; оно выступает в современном рус ском языке в словах женского и мужского рода 2-ого и 3-его типов склонения, независимо от времени появления этих слов в языке (ср. не только день, но и комсомолец).
II.Образование беглых [о] и [е].
В зависимости от фонетического положения редуцированных возникло чередование [о] и [е] с [o]. Однако уже в древнерусском языке данное чередование можно встретить и в словах, где редуцированных не было (так, в словах ров – рва, лед – льда объясняется действием аналогии: беглые звуки появились на месте [о] и [е]) по аналогии со словами типа сънъ - съна, дьнь - дьня. В дальнейшем в современном русском языке данное чередование из фонетического явления
превратилось в морфологическое – в средство образования форм слов (флажок – флажка, комсомолец – комсомольца).
III. Возникновение новых групп согласных и их изменения.
1. Образование новых групп согласных, ранее отделенных друг от друга редуцированным в слабой позиции (ср. палъка > палка), т.е. появились разнообразные группы согласных, ранее ограничен-
ных в своей сочетаемости.
2. Ассимиляция звуков по глухости (ло[шк]а < ложька, пчела < бче ла < бъчела) – звонкости (изба < истба < истъба; в некоторых случаях результаты ассимиляции отражены в современной орфог-
рафии: трижды < тришды < тришьды и др.), по твердости – мягкости (красный < крас’ный < красьныи), по месту и способу образования, т. е. полное уподобление ([ж]еною < [жж]еною <
[зж]еною < [сж]еною < [съ ж]еною)
3. Диссимиляция представлена в русском языке в меньшей степени,чем ассимиляция. В основном она коснулась групп согласных “взрывной + взрывной” и “аффриката + носовой” (къто > кто >[хто] – исходно оба согласных взрывные, глухие; вместо взрыв ного появляется такой же глухой, заднеязычный, но отличаю щийся по способу образования). Под влиянием орфографии ре-
зультаты диссимиляции в целом утрачены (ср. лишь в произно шении прилагательных мягкий [м’ахк’ий], лёгкий [л’охк’ий]).
4. Оглушение звонких согласных в абсолютном конце слова (кръвь > [кроф’]).
5. Возникновение в результате падения напряженных редуцированных новых сочетаний согласных с [j] ([друз’jа], [колос’jа]).
6. Появление новых сочетаний [тл] и [дл] вследствие утраты редуцированного между этими согласными (ме[тл]а из ме[тьл]а).
7. Упрощение групп согласных, возникших после падения редуци рованных, путем выпадения одного из этих согласных (се[рц]е < се[рдц]е < сь[рдьц]е).
Другим путем освобождения от труднопроизносимых групп согласных было развитие слоговости сонорными с последующим изменением таких сонорных в сочетания с предшествующим глас-
ным, что вызвало появление еще одной категории слов с беглыми гласными (в словах огнь и угль, где после утраты редуцированного в конце слова возникли труднопроизносимое сочетание согласных;
сонорные становились слоговыми, дальнейшее изменение привело к возникновению гласного [о]: огонь, уголь. Подобный процесс развития слоговости широко известен и в формах Р.п. мн.ч. существительных с бывшими основами на *a и *o (ср. современное чередование земля – земель, стекло – стекол).
8. В определенных грамматических формах на конце слова отмеча ется отвердение губного cогласного [м’] > [м] (в форме 1-ого лица ед. ч. настоящего или простого будущего времени глаголов – емь
> ем, дамь > дам; в Т. пад. ед. ч. существительных м. и ср. р., прилагательных и неличных местоимений – новымь > новым, темь > тем; в М. пад. ед. ч. м. и ср. р. прилагательных и местоимений – новомь > новом, томь > том). Но данный процесс не охватывал все грамматические формы: ср. семь, восемь (в данном случае можно предположить, что мягкость конечного губного поддерживается формами косвенных падежей).
IV. Одним из важнейших следствий падения редуцированных является количественное изменение звуковой системы, причем количество гласных звуков уменьшилось, а количество согласных уве-
После падения редуцированных на восточнославянской почве развился звук [ф], исконно чуждый славянским языкам. Звук [в] губно-зубной, попадая в фонетическое положение конца слова, стано-
вится глухим: при образовании этого звука теряется голос и преобладание получает шум, что изменяет его в глухой [ф]. В такое положение звук [в] мог попасть только после падения редуцированных, т.к. до этого [в] не могло быть в абсолютном конце слова.
Падение редуцированных вызвало совершенно новое для древнерусского языка явление – наличие шумного согласного в абсолютном конце слова. В такой позиции произошло оглушение звонких шумных. Все это обусловило то, что в определенных фонетических положениях глухость – звонкость перестала играть фонематическую роль, т.к. слова, различающиеся глухими и звонкими со-
гласными, в таких положениях перестают быть противопоставленными друг другу (ср. древнерусские слова [прудъ] и [прутъ] в современном языке совпадают в одном звуковом комплексе [прут]).
VI. Полное освобождение твердости – мягкости согласных от позиционных условий.
Утрата слабых редуцированных вызвала процессы ассимиляции согласных по признаку твердости – мягкости (ть[мьн]ыи > те[м’н]ый > [т’омный]). После падения редуцированных на конце слов оказывались как твердые, так и мягкие согласные, причем в русском языке в определенной степени здесь развивался процесс отвердения мягких губных согласных звуков (в основном это касается одного губного согласного – [м]: ср. в форме 1-го лица ед.ч. настоящего времени от глагола
дати вместо [дамь] возникло [дам‘], а затем [дам] и т. д.).
Итак, в русском языке твердость – мягкость согласных приобрела полную независимость от позиционных условий: в результате падения редуцированных твердые и мягкие согласные перестали быть неразрывно связаны с качеством последующего гласного, освободив-
шись от этой зависимости в положении конца слова и перед согласными, возникла противопоставленность твердых и мягких согласных.
